Что чувствуешь, когда тебе отрубают голову?
- Папа! Проснись же!
Я открыл глаза.
В яму пробивается утренний свет. Эко, склонившись надо мной, осторожно трясёт меня за плечо.
- Эко? Что случилось?
- Похоже, тебе приснилось что-то нехорошее. Ты всё время ворочался и стонал, потом как будто успокоился, а потом опять застонал, да так страшно, что я решил тебя разбудить.
- Да, приснилось опять.
- Снова Евдам и Биррия?
- Да. – Я сглотнул и почувствовал, что во рту совсем пересохло. – А вода у нас осталась?
- Немного. Вот. – Он зачерпнул ладонью из ведра и поднёс к моим губам.
Я сделал жадный глоток.
- Иногда мне даже жаль, что это только сон. Пусть бы сюда уже и правда кто-то явился и всё бы уже кончилось, так или этак.
- Не говори так, папа. Встань, разомнись немного – и тебе сразу станет лучше.
Так начался очередной день нашего плена – сорок второй согласно подсчётам Эко; пятые день месяца марта, девятый день до мартовских ид года, когда в республике не было консулов.
- Как ты думаешь, папа, что сейчас делается в Риме? – грустно спросил Эко.
Я прочистил горло.
- Как знать? На Альбе болтали разное. Некоторые слухи были более-менее правдоподобны; некоторые – совершенно невероятны. Я, к примеру, в жизни не поверю, чтобы Милон покончил с собой. Он для этого слишком упрям. Может, он и угодил в ловушку, из которой ему не выбраться, как и его кротонскому тёзке; но Милон не сдастся. Он будет сражаться до последнего, отбиваясь и изворачиваясь. А в остальном – кто знает? За время, что мы здесь торчим, могло случиться всё что угодно; сорок два дня – это целая вечность!
- Тому богу евреев хватило, чтобы потопить мир, - угрюмо заметил Эко.
- А людям вполне могло хватить, чтобы потопить республику в крови. Но я, пожалуй, поставил бы на порядок против хаоса – во всяком случае, сейчас. Помпей намеревался добиваться разрешения сената на введение в город армии для подавления беспорядков, и я готов спорить, что он своего добился. А армия во главе с Помпеем – это силища, с которой не шутят.
Но Эко был настроен скептически.
- Против варваров в чистом поле – да, пожалуй. Но не против городского сброда, швыряющего камни в узких переулках.
- Я как-то плохо представляю себе, чтобы у сброда хватило духу схватиться с солдатами Помпея.
- Солдаты не могут быть повсюду одновременно. В отличие от беспорядков и поджогов.
- Да, верно. Беспорядки могут продолжаться и при армии Помпея, но лишь незначительные. Во всяком случае, на Форуме будет порядок.
- Настолько, чтобы можно было наконец провести выборы?
Я покачал головой.
- Пока не разберутся с убийством Клодия, о выборах и речи быть не может. Только представь, что выборы состоялись, и Милон победил. В принципе, такое возможно – сторонников у него по-прежнему хватает. Но тогда непременно вспыхнут беспорядки, и может дойти до того, что клодиане в открытую схватятся с армией Помпея. А это уже гражданская война. Сенат на такое не пойдёт.
- Но кто же будет управлять республикой? Как ты думаешь, сенат может провозгласить Помпея диктатором?
- Ни в коем случае. Есть ведь ещё и Цезарь, и у него тоже армия. Если Помпея провозгласят диктатором, Цезарь наверняка пойдёт со своим войском на Рим. Ничего другого ему просто не останется. – При мысли о том, что Метон, мой сын, окажется вовлечён в пучину гражданской войны, у меня холод пошёл по коже.
- Цезарь никогда не пойдёт на Рим.
- Звучит дико, что и говорить; но кто пару месяцев назад мог представить себе, что курию сожгут средь бела дня?
Обо всём этом мы говорили уже много раз. Случалось, что рассуждал здраво Эко; а сомневался во всём я. Не гадать, что происходит в Риме, мы не могли; точно так же, как не могли этого знать.
- Вообще-то я говорил о другом, - помолчав, сказал Эко.
- А о чём?
- Когда я спросил, что, по-твоему, сейчас делается в Риме, я имел в виду не беспорядки и не выборы. Я спрашивал…
- Я знаю, о чём ты прашивал. Я с самого начала понял по голосу.
- Тогда почему ты заговорил о политике и выборах? Неужели тебе не хочется поговорить, как там наши?
- Когда я о них думаю, иногда мне становится легче. А иногда – наоборот, страшно за них. Так, что внутри всё холодеет.
- Понимаю. Я тоже за них боюсь.
- Столько времени от нас никаких вестей. Они, должно быть, думают, что нас уже нет в живых. Только представить, что Бетесда… - В горле и у меня встал ком.