- Так что же? – спросил Эко, видя, что я умолк.
- Я говорю, раз уж мы скоро выберемся отсюда, то почему бы и не попытаться узнать, кто нас сюда упёк.
- Может, наши сторожа нам кое-что поведают.
- Сомневаюсь. Если всё сложится удачно, то либо мы будем драпать от них, либо они от нас. Так или иначе, вряд ли нам удастся побеседовать. А рассуждения помогут скоротать время.
- Опять?
- Ну же, Эко, уважь старика отца. Или у тебя есть другие неотложные дела? Нет? Я так и думал. Итак, что такого мы узнали на Аппиевой дороге?
- Ну, знаешь, от такого вопроса и у Аристотеля голова кругом пойдёт. С таким же успехом можешь спросить у меня, чего такого нам не удалось узнать.
- Именно. Значит, рассуждаем по порядку. Если верить рассказу Фелиции, никакой засады не было. Милон и Клодий, каждый со своей свитой, повстречались на Аппиевой дороге совершенно случайно. Всё шло тихо-мирно, они почти разъехались, когда Клодия потянула нелёгкая за язык, и он отпустил непристойную шуточку в адрес Биррии, а тот швырнул в него копьё. Чисто импульсивно. Совершенно непроизвольно. Предвидено и обдумано ничуть не более, чем ссора в кабаке.
- Но ведь могло быть и наоборот - Биррия с самого начала собирался бросить копьё. Допустим, ему приказал Милон. Допустим, затеял ссору Биррия – сказал Клодию какую-нибудь гадость, а Фелиция этого не расслышала. Клодий ответил оскорблением на оскорбление, и Биррия воспользовался поводом. Милон мог всё спланировать заранее – или же, завидев на дороге соперника и прикинув, что телохранителей у того меньше, решить, что это его шанс - и отдать Биррие приказ.
- Что ж, возможно. Во всяком случае, ничто не указывает, что Клодий планировал нападение или же спровоцировал схватку – не считая непристойности в адрес Биррии. Всё произошло либо случайно, либо по замыслу Милона. Идём дальше. Телохранители Клодия почти мгновенно смяты превосходящими силами противника. Одни убиты на месте, другие обращены в бегство. Сам Клодий, тяжело раненный и потерявший коня, видя, что пусть на виллу отрезан силами противника, с пятью или шестью телохранителями – всем, что осталось от его отряда – отступает вниз по склону, в Бовиллы и укрывается в харчевне, владелец которой его знает и симпатизирует ему. – Я потёр ладони. В этот день сырость в яме ощущалось сильнее обычного. – Причём люди Милона не бросаются вдогонку. По словам Фелиции, они мечутся как гончие, потерявшие след дичи – пока не появляется Милон. Милон в ярости, главным образом на Биррию.
- За то, что Биррия напал на Клодия – или за то, что он не довёл дело до конца?
- Думаю, первое. Поостыв, Милон держит совет со своими людьми. И лишь тогда посылает вдогонку часть своих телохранителей – в том числе и Евдама с Биррией. На мой взгляд, этот момент крайне важен: если бы Милон задумал убить Клодия, его люди знали бы, что делать, и не колебались бы. Они бы кинулись за Клодием сразу же, тем более, что раненый и потерявший коня, он передвигался медленно. Почему же люди Милона толклись на дороге, теряя время? Думаю, они ждали распоряжения от своего господина, который сам был растерян случившимся. Он и взъелся на Биррию именно потому, что тот действовал глупо и своевольно. Верно, Милон мог злиться на своих телохранителей за то, что те упустили Клодия живым, но я почти уверен в обратном: всё было случайно и непредвиденно, и когда Клодий ушёл живым, никто не знал, что делать дальше.
- Но вдогонку-то они бросились, хоть и не сразу.
- Да. Они бросаются вдогонку, потому что Милон решает довершить то, что его люди начали, не спросившись. Что опаснее для Милона – Клодий раненый или Клодий мёртвый? В первом случае Клодий возвращается в Рим, собирает сторонников, предъявляет Милону обвинение в покушении на его жизнь – и не видать Милону консульства, как своих ушей. Во втором случае на Милона может пасть подозрение, но сторонники Клодия будут растеряны, оставшись без предводителя, а сам Клодий уже никогда его ни в чём не уличит. Так или иначе, карьера Милона на волоске. И это ещё одна причина, почему я не верю, что нападение было преднамеренным. Отравить Клодия или подослать к нему убийц – это бы ещё куда ни шло; но разделаться с ним вот так топорно – нет. Милон ничего от этого не выиграл бы, а проиграть мог всё. Ему впору было вспоминать своего легендарного тёзку, тщетно пытающегося вырваться из смертельной ловушки, в которую он сам же и сунул руки. Слышал ли он мысленно завывания голодных волков, когда шагал взад-вперёд по Аппиевой дороге, не зная, что теперь делать? Может, он и торжествовал при мысли, что с его заклятым врагом вот-вот будет покончено; но лично я убеждён, что в тот момент ему было не до ликования.