- Гордиан, на кого ты похож! Где ты пропадал?
- О твоём исчезновении много говорили в Риме, - говорил Цицерон вечером, когда мы сидели за столом в харчевне Аримина. [12]
- Странно, что в такой неразберихе моё исчезновение вообще кто-то заметил.
- Ну, ты известен больше, чем думаешь. Даже торговцы на рыбном рынке судачили между собой, куда могли подеваться Сыщик и его сын. По крайней мере, так говорили мне мои рабы. Само собой, последнее время в городе творятся странные дела. Ваше исчезновение стало одним из них.
- А как там наши? – уже в который раз спросил я.
- С ними всё в порядке, - терпеливо уверил меня Тирон. – Я заходил к ним как раз перед отъездом узнать, нет ли от вас вестей. Твоя жена и дочь в добром здравии. И твоя жена и дети тоже, - обратился он к Эко. – Конечно, они за вас переживают…
- Нам надо во весь опор мчаться в Рим, а не рассиживаться здесь, треская за обе щеки, - хмуро сказал Эко.
- Вздор. - Цицерон жестом велел рабу вновь наполнить наши чаши и тарелки. – Вы просто со стороны себя не видели. Вид у вас, когда вы ковыляли по дороге, был ужасный. К счастью, в Аримине нашлись приличные бани и неплохой цирюльник, и теперь вы хотя бы похожи на людей. А в этой харчевне неплохо кормят, так что вы сможете немного отъесться. Что же до того, чтобы кинуться сломя голову в Рим, то я бы не советовал. Вам нужно отдохнуть и выспаться. К тому же ехать без охраны в такое время – чистое безумие. Оставайтесь с нами – хотя бы до завтра, пока мы не прибудем в Равенну.
Ранее Цицерон рассказал нам, что держит путь в Равенну, где в зимнее время находилась ставка Цезаря – для чего, я пока не понял. По словам Тирона, они выехали из Рима четыре дня назад – и Эко глянул на меня с нескрываемым торжеством, когда подтвердилось, что чувство времени не подвело его. Вычисленная нами дата, благодаря его счёту дней и моим календарным подсчётам, оказалась совершенно точной: сегодня был шестой день до мартовских ид, семьдесят второй день после убийства Клодия. Нас продержали сорок дней где-то в окрестностях Аримина, там, где заканчивается Фламиниева дорога и более новая Эмилиева[13] дорога идёт дальше на север, к Равенне.
- А о чём ещё судачат в Риме? – спросил я. – Торговцы на рыбном рынке, я имею в виду. Вообще то, что на рынках опять торгуют, уже хороший знак.
- Да, за время, что вас… не было в городе, в Риме стало намного спокойнее. Сенат дал Помпею разрешение набрать армию и ввести её в город. Было несколько стычек горожан с солдатами, несколько мелких поджогов; но по большей части Помпей сумел восстановить порядок.
- А выборы?
Цицерон скривился. Давний недуг дал о себе знать, или же я затронул больную тему?
- С выборами чем дальше, тем сложнее. По сути, мы оказались в тупике. Только представьте: в Риме перебывало тринадцать интеррексов после Лепида – и никаких выборов! Но теперь с этим покончено. Буквально за несколько дней до нашего отъезда сенат решил назначить Помпея консулом. Единственным на этот год. – Цицерон закашлялся и потянулся за своей чашей. Отмена консульских выборов означала для него сокрушительное поражение. Что станет теперь с его протеже Милоном? Вернутся ли когда-нибудь в республику нормальные выборы?
Цицерон прочистил горло и продолжал.
- Сенат гудел, как растревоженный улей.
Не уловив в его голосе обычного смакования, я пригляделся к Цицерону повнимательнее и тут только заметил, что он явно сдал с нашей последней встречи. Он мог сколько угодно прохаживаться по поводу нашего с Эко убогого вида, но у него самого вид был далеко не цветущий.
- Сторонники Клодия потребовали от Милона выдать его рабов, чтобы их можно было допросить. Ну, тут они просчитались: Милон успел отпустить этих рабов на волю, а вольноотпущенников даже сенат не может подвергнуть допросу под пыткой. Мы, в свою очередь, потребовали от Фульвии выдать рабов Клодия, которые были с ним в тот день, чтобы им хорошенько развязали языки. Ей наше требование пришлось не по душе. – При воспоминании об этой мизерной победе губы Цицерона тронула слабая улыбка. – С тех пор, как Помпей стал консулом, сторонники Клодия из кожи вон лезут, пытаясь добиться расследования. Им нужен громкий суд, им нужно, чтобы Милона повесили на кресте, как какого-нибудь раба. Затем они объявят, что Милон совершил преступление настолько неслыханное, что Сенату просто пришлось принять специальный закон, дабы покарать виновного по заслугам. Они потребовали, чтобы убийство Клодия была признано преступлением против республики. Мы не стали возражать, просто прибавили к их требованиям ещё и свои: признать преступлением против республики также поджог курии и нападение на дом интеррекса Лепида. Дескать, таким образом все три случая будут равны в глазах закона, и все преступники получат равное наказание. Видел бы ты, как они взвились! В отместку за смерть их обожаемого лидера кто-то должен быть казнён; а их самих за сожжение половины зданий на Форуме и тронуть не смей! Ну, мы ещё посмотрим. – Цицерон назад голову и сузил глаза. Похоже, он либо недостаточно разбавлял своё вино, либо выпил его слишком много. Прежде мне никогда не доводилось видеть его захмелевшим.