Цицерон же продолжал.
- У Помпея свои идеи насчёт того, как навести порядок. Он появился в сенате с целой охапкой новых законов. Они, по его мнению, ускорят судопроизводство, покончат с волокитой и тем самым предотвратят недовольство и беспорядки. Он думает, будто закон и порядок – это побыстрее вынести приговор и привести его в исполнение, а всякие мелочи, вроде виновности и невиновности, Помпея не интересуют! Некоторые из его, с позволения сказать, реформ, просто смешны! Суд надлежит вершить без проволочек, говорит он. Теперь у оратора не будет времени на выстраивание неопровержимых аргументов – долой, некогда! Прежде и у защитника, и у обвинителя был целый день для произнесения речи в суде – долой, некогда! На обвинительную речь - два часа, на защитную – три! А если время истечёт, а адвокат ещё не закончит свою речь, ему, надо думать, силком рот заткнут! И свидетели! Свидетели будут выступать перед выступлением защиты и обвинения, а не после, как бывало всегда! Теперь свидетели будут в центре внимания суда, а речи обвинения и защиты – это так, дополнения к свидетельским показаниям! Помпей сам всегда был неважным оратором; ему не давалось искусство красноречия – вот он ему и не доверяет. Пытается лишить значимости. Это ещё понятно; но придавать первостепенное значения свидетельским показаниям – чистейшая глупость! Всякий здравомыслящий человек знает, что в большинстве случаев свидетель если не обманут или предубеждён, то подкуплен. К тому же свидетелей, дающих показания о репутации обвиняемого, больше не будет! Помпей запретил заслушивать свидетельства о репутации – и не важно, что за доброе имя обвиняемого готова поручиться половина сената! Судей можно назначать лишь из числа указанных Помпеем – он сам составил список. Вообразите только – судей назначают из списка, составленных кем-то одним, потому что в этом году у нас только один консул – да и тот не был избран гражданами, как положено!
Тирон предостерегающе положил руку ему на локоть, но Цицерон стряхнул её.
- Я знаю, что говорю. И я не пьян. Просто смертельно устал. Переезды всегда выматывали меня. Кроме того, Гордиан ценит искренность. Ты ведь ценишь искренность, Гордиан? Ах да, я и забыл. Ты же теперь человек Помпея, верно?
- Ты это о чём?
- Да ну же, надо быть слепым, чтобы не заметить всех этих дюжих молодцев, с некоторых пор охраняющих твой дом. Разве не Помпей их прислал?
- Может, и так, - сказал я, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом Цицерона и в то же время радуясь, что Помпей сдержал слова и не оставил наши семьи без защиты. – Это ещё не значит, что я человек Помпея.
Цицерон моргнул.
- Чего я никогда не понимал, так это кому ты служишь. Кто тебя разберёт. Может, ты шпионишь за Помпеем – и при этом как-то убедил его дать охрану твоим близким.
- Ты говорил о реформах Помпея, - сказал я, желая вернуть разговор к прежней теме.
Цицерон расхохотался. Сколько же он успел выпить?
- Именно. О реформах. Знаешь, что мне понравилось больше всего? Блестящая идея Великого, как искоренить коррупцию. Обвинённый в получении взятки будет прощён, если сумеет изобличить двух других взяточников! Если так пойдёт, то скоро каждый будет указывать пальцем на соседа. И все вместе будут слишком заняты, чтобы заметить, как республика уплывает у нас из-под носа. Эти реформы – просто насмешка над законом. Но Помпей никогда не понимал закона. Он лишён уважения к закону, лишён начисто – точно так же, как и уважения к ораторскому искусству. Помпей почитает лишь учреждения, вроде сената – да и то лишь чисто отвлечённо. Абстрактно. Как дань традиции. А почитания к закону в нём нет ни на грош. Помпей не способен понять его красоты, сложности, совершенства. Он не видит, как закон охватывает нас всех, связывает воедино, подобно золотой нити. А Помпей прёт напролом, разрывая и стряхивая его, как паутину. У него вульгарное, прагматичное мышление автократа.
Он скривился и прижал ладонь к животу.
- Хвала богам, Целий в этом году трибун и не допустит никакого посягательства на гражданские свободы. Он так и сказал Помпею, что наложит вето на все его новые законы. Знаешь, что Помпей ответил? «Поступай, как считаешь нужным; а я буду действовать ради спасения республики». Почему бы ему не выхватить меч и не размахивать им перед Целием, если уж на то пошло? Дело, конечно же, закончится компромиссом. Как всегда. Мы уступим Помпею, иначе он заявит, что не получил необходимых полномочий для наведения порядка и потребует ещё больших – и до чего мы так дойдём? – Цицерон с хорошо разыгранной брезгливостью пожал плечами. – Однако ты что-то почти не ничего не рассказываешь о ваших злоключениях, Гордиан.