Что правда, то правда. Каковы бы ни были политические воззрения Катона, лжецом он не был. Впрочем, его показания не могли иметь большого значения: он лишь повторял слова Фавония, что якобы Клодий сказал то-то и то-то. Что характерно: против обвинения Катона в пьянстве Цицерон не возразил ни словом, да это и не имело смыла: покрасневшие глаза под набрякшими веками Катона красноречиво свидетельствовали о годах злоупотребления вином.
Но на какой бы эффект от свидетельства Катона ни рассчитывал Цицерон, эффект этот начисто потонул во впечатлении, которое произвели на публику показания двух последних свидетельниц – вдовы и тёщи убитого. Фульвия и Семпрония рассказали, как тело Клодия было доставлено в дом на Палатине – в чужих носилках, в сопровождении лишь рабов, эти носилки несших, без каких-либо объяснений. Женщины поведали об ужасных ранах; о том, как друзья и рабы убитого, которым удалось спастись, порознь добравшись до Рима, рассказывали о случившемся; о том, что как они терзались неизвестностью, не зная, что стало с сыном Клодия, Публием младшим; и об ужасе, в который повергло их известие о резне, учинённой на их вилле. Семпрония – непреклонная, чопорная Семпрония – сломалась и рыдала, точно бабушка, оплакивающая любимого внука. Голос Фульвии, поначалу сухой и бесстрастный, под конец перешёл в горестный вопль, более ужасный, чем тот, который она испустила в ночь смерти мужа. Она с рыданиями рвала на себе волосы и одежду.
Я услышал ответные рыдания и заметил, как Тедия закрыла лицо руками. Её отец глядел прямо перед собой, шокированный несдержанностью дочери. Я стал опасаться нового взрыва насилия со стороны клодиан; но тут увидел, что многие из них плачут навзрыд, даже не пытаясь удержаться.
Подвергнуть женщин перекрёстному допросу Цицерон не осмелился. В десятом часу был объявлен перерыв о завтра.
Так завершился третий день процесса над Милоном – последний день допроса свидетелей, сотый со дня убийства Публия Клодия Пульхра. Завтрашний день должен был решить судьбу Тита Анния Милона.
Позднее в этот день трибун Планк созвал на форуме последнее контио, посвящённое убийству Клодия. В своей речи он призвал всех, кому дорог убитый, придти завтра на заседание суда, чтобы выслушать вердикт. Обвинитель и защитник должны были произнести свои речи на Форуме, который вмещал намного больше народу, нежели внутренний двор храма Либерты. Планк призывал полностью окружить Форум, дабы судьи знали волю народа, а трусливый предатель Милон не сумел улизнуть прежде, чем приговор будет оглашён.
В тот вечер за ужином мы с Эко подробно рассказали Бетесде обо всём, что происходило в суде. Моя жена полностью одобрила поведении Фульвии.
- Порою горе женщины – её единственное оружие, - заявила она. – Вспомни Гекубу и других троянских женщин. Фульвия использовала своё оружие с максимальным эффектом.
- Странно, что они не вызвали в свидетели Клодию, - сказала Диана, до этого сидевшая с отрешённым видом, так что я уж думал, что она нас совершенно не слушает.
- Это могло свести на нет эффект от горя Фульвии, - заметил Эко. – Да и судей бы отвлекло, напомнив им о всяких нехороших слухах, ходивших о Клодии и её брате.
- Да уж, после того, кем выставил её тогда на суде Цицерон, я бы очень удивилась, если бы у неё хватило духу показаться на суде снова, - сказала Бетесда. – Кстати, она вообще там была?
- Во всяком случае, я её не видел, - сказал я и заговорил о другом.
Думаю, я был не единственным в Риме, кто в ту ночь не мог сомкнуть глаз. Сон бежал от меня. Проворочавшись с боку на бок с час или больше в тщетных попытках уснуть, я наконец поднялся и прошёл к себе в кабинет, решив для успокоения что-нибудь почитать. Прикреплённые к свиткам пергамента ярлычки, каждый со своим названием, свисали из углублений в стене. В какой же это драме говорится о богах, приносящих нежданную развязку? Помнится, это что-то из Еврипида. И почему сегодня эти строки крутится у меня в голове? Ах, да: потому что они напоминают мне о суде над Секстом Росцием. Это был первый раз, когда я работал на Цицерона. Да, его первая победа в суде. Помню, после того, как всё закончилось – ну, или почти закончилось – я прочитал этот отрывок Тирону. Тирон был тогда совсем юным; по сути, мальчишкой! Да и сам я был так ещё молод…
Как же называлась та драма? Нет, не «Женщины Трои или Гекуба» - о Гекубе говорила Бетесда сегодня, когда мы сидели за ужином. А, вспомнил! «Вакханки»!