- Нет, - произнёс я после долгого молчания. – Твой брат мёртв, и Белбо мёртв, и скольких ни убей за это - ни он, ни Белбо не оживут. Река не потечёт вспять.
- Будь по-твоему. – Клодия печально улыбнулась. – Этот верзила останется жив и так никогда и не узнает, что был на волосок от смерти. Но я запомню, что ты мне про него сказал. Я теперь глаз с него не спущу.
- Клодия…
- Что?
- Дай руку.
Она повиновалась, подняв бровь в ожидании какого-нибудь трюка, и я положил на протянутую ладонь кольцо её брата. При виде его она вздрогнула, всхлипнула, но тут же овладела собой.
- Откуда оно у тебя?
- Если я скажу тебе, что нашёл его на обочине Аппиевой дороги, ты мне поверишь?
Она не ответила, глядя на кольцо с выражением такой нежности, что я почувствовал себя полным дураком. Как мог я хоть на миг вообразить, что сказанное мною задело её за живое? Какие чувства ни испытывала бы она ко мне или к любому другому – разве могли они сравниться с её чувствами к брату?
- Почему ты принёс его мне? – спросила наконец она. – Почему не отдал Фульвии? Она ведь его вдова.
- Фульвия смотрит вперёд. Она уже планирует новое замужество – а может быть, и следующее после нового. Фульвия живёт будущим, а не прошлым.
- Но его сын…
- Если ты считаешь, что кольцо должно принадлежать мальчику, решать тебе. Я лишь хотел отдать кольцо Клодия тому, кто любил его больше всех.
Она сжала кулак и закрыла глаза. Слеза скатилась по её щеке.
Я медленно направился назад, ступая по своим следам на мягкой земле. Дойдя до угла шатра, я обернулся. Клодия уже открыла глаза.
- Да, чуть не забыл. Приглашаю тебя на свадьбу.
- На свадьбу? Кто-то из твоих? Неужели это твоя дочка, Диана?
- Она самая.
- Но она же ещё ребёнок.
- Уже нет. Время бежит быстро.
- Но это как-то неудобно. Я ведь не родственница и вообще… Будет… неловко. Неподобающе как-то.
- Не беда. Свадьба тоже будет неподобающая, так что приходи смело.
- Я так понимаю, твоя дочь пошла по твоим стопам.
Её слова заставили меня задуматься.
- До свидания, Клодия.
- До свидания, Гордиан. – Она кивнула мне на прощание и откинулась на подушки, прижав кольцо к груди и устремив взгляд прямо перед собой.
Я зашагал через лужайку, высматривая Давуса, а в ушах моих звучали слова Клодии. Диана пошла по моим стопам. Все мои дети пошли по моим стопам.
Знать бы ещё самому, куда я иду. Знать бы ещё, что уготовано нам всем.
Давус ждал в тени раскидистого дуба, сидя на земле и привалившись спиной к стволу. Завидев меня, ОН тотчас вскочил.
- Знать бы ещё, куда я иду, - сказал я, размышляя вслух.
- Но разве это не ясно, господин?
- Что?
Он улыбнулся.
- Домой, куда же ещё?
- Верно, Давус. – Я тоже улыбнулся и вздохнул, чувствуя, как гора свалилась с плеч. – Домой!
Примечание автора
Дошедшие до нас документальные свидетельства процесса над Милоном сами по себе весьма примечательны. Сохранившийся текст защитительной речи Цицерона - по всей вероятности, её улучшенный вариант, специально отшлифованный для публикации - даёт весьма одностороннее представление о случившемся и явно грешит искажением фактов. И хотя такое событие, как убийство Клодия, в любом случае вызвало бы интерес историков и могло бы послужить сюжетом для книги, всё же, не располагай мы иными источниками, мы никогда не узнали бы, что именно случилось на Аппиевой дороге. (И сумей Цицерон произнести свою речь на суде должным образом, исход процесса мог быть совсем иным – по крайней мере, на такую мысль наводит горькая ирония, с которой Милон ответил Цицерону, когда тот послал ему копию речи. «Это большая удача, - заметил Милон, - что судьям не довелось услышать эту замечательную речь, ибо тогда я так и проторчал бы всю жизнь в Риме вместо того, чтобы наслаждаться изысканными яствами из кефали в Массилии»).
К счастью, в следующем столетии известный римский писатель Квинт Асконий Педиан составил для своего сына, изучавшего речи Цицерона, комментарии к ним. Лишь пять из этих комментариев дошли до наших дней и среди них – комментарий к речи Pro Milo. Сейчас он читается как предисловие к роману, написанному в жанре реального преступления. Асконий сообщает множество интереснейших деталей об уловках в сенате и об отчаянных мерах, предпринимаемых обеими сторонами в борьбе за первенство в обстановке полнейшего безвластия, вызванного убийством Клодия. Помимо этого, он также подробно останавливается на деталях судебного процесса, в частности на том, как назначались судьи. Что важнее всего, Асконий подробнейшим образом описывает, как произошло убийство, причём его рассказ разительным образом не совпадает с утверждениями Цицерона.