Я кивнул.
- Вижу, ты и твой брат имеете неплохой приработок, знакомя проезжих с местной достопримечательностью.
- Путникам интересно услышать, что здесь было.
- Что верно, то верно.
- А откуда ты знаешь, что Феликс мой брат? Он сказал тебе?
Вот тебе раз. Я-то употребил слово брат, подразумевая, что он тоже жрец и совершенно не подозревая, что они действительно брат и сестра. Выходит, у них тут семейное предприятие по служению богам и заработку на проезжих. Ловко. По-родственному передают друг другу любопытных путников. Ну, и соперничают по-родственному; уж не без этого.
- Думаю, мой брат не преминул также рассказать вам, что когда-то я была проституткой в храме Изиды? – Она вздёрнула подбородок, сделавшись от этого ещё выше. – Что ж, это правда. Я была храмовой проституткой. Но теперь я служу лишь Доброй Богине Фауне. – Казалось, она равно гордится как прежним своим занятием, так и нынешним.
- А в тот день ты тоже была в святилище?
- В день, битвы, ты хочешь сказать? Да, была.
- И видела, как это произошло?
- Видела. - Глаза её были широко открыты – как бывает, борешься со сном или хочешь нагнать страху на маленьких детей. – Милон со своей свитой появился оттуда. – Она махнула по направлению к Бовиллам. – И народу же было в этой свите, скажу я вам!
- Сплошь слуги из тех, что причёсывают и накрашивают хозяйку, насколько я слышал.
- Ну уж нет. Правда, в свите Милона действительно было много рабов, которые готовят господам ванну и стелют постель – слышал бы ты, как они завопили от страха, когда всё началось! Но и телохранителей с оружием тоже хватало. Это была настоящая армия, хоть и небольшая.
- А сам Милон где был?
- Ехал впереди в повозке со своей женой.
- Они останавливались тут?
- У святилища? Нет. Фауста Корнелия никогда тут не останавливается.
- В самом деле? Казалось бы, дочь диктатора Суллы уже в силу своего высокого происхождения должна подавать пример почитания Доброй Богини.
- В Риме – может быть. Но я заметила, что большинство женщин, которые тут останавливаются, из маленьких городов и более скромного происхождения и достатка. Знатные дамы Рима считают ниже своего достоинства возносить мольбы в скромном придорожном святилище. Наверно, своё почитание Доброй Богине они привыкли выражать в более богатой обстановке.
- Это едва ли говорит об их благочестии.
- Не мне судить. – Улыбка не покидала её лица; взгляд оставался безмятежным и ясным. – Но ты хотел послушать о битве. Она началась на этом самом месте, перед святилищем. Я как раз вышла посидеть на ступенях – хотела погреться на солнце; так что всё видела.
- А который был час?
- Примерно девять.
- Ты это точно знаешь?
- Точнее некуда. На поляне позади святилища есть солнечные часы. Я незадолго до того посмотрела на них.
Итак, пока что все свидетели подтверждали слова Фульвии и опровергали заявление Милона, утверждавшего, будто стычка произошла двумя часами позднее, перед самым закатом.
- Дальше.
- Милон со своей свитой подымался в гору от Бовилл, а Клодий со своими людьми спускались к Бовиллам.
- Клодий и его люди шли по дороге? Не появились внезапно из лесу?
- Нет.
- Ты уверена, что это не была засада?
- Уверена. Никакой засады.
- Клодий ехал верхом?
- Да. Клодий и ещё несколько ехали верхом. Остальные были пешие.
- А были среди его людей женщины или дети?
- Нет. Только мужчины.
- С оружием?
- Они выглядели отрядом хорошо обученных бойцов, если ты об этом. А тебя, видно, сильно интересуют такие подробности. До сих пор меня ещё никто так не расспрашивал.
- В самом деле? – Я смотрел на пустынную дорогу. – Значит, ты говоришь, тут они и встретились. И что же, сразу же кинулись друг на друга?
- Нет.
- А что? Сначала принялись оскорблять друг друга?
- Нет, не сначала. Даже наоборот, как только они заметили друг друга, так сразу же смолкли. И как-то насторожились. Можно было видеть, как напряжение расходится по двум отрядам, от едущих во главе до идущих в хвосте – как волны при столкновении на воде. Те, кто был верхом, застыли в сёдлах. Глаз друг с друга не спускали. Я просто чувствовала, как они стиснули зубы. Дорога хоть и широкая, но обоим отрядам пришлось вытянуться гуськом – иначе было не разминуться. Люди Клодия растянулись сильнее, чем люди Милона. И всё равно сталкивались, мешали друг другу. Я слышала, как они ворчат. У меня у самой от напряжения зубы заныли. Ощущение было – ну, такое, будто царапаешь ногтями по засохшей глине. Помню, я внезапно вздохнула и только тогда заметила, что всё это время задерживала дыхание, боясь, что вот-вот случится непоправимое.