- Гордиан, - наморщила лоб весталка, задумчиво глядя перед собой. – Гордиан из Рима. Имя довольно редкое.
- Гордианов в Риме не так уж и много.
- Особенно тех, кто одного с тобой возраста. – Она окинула меня внимательным взглядом. – Это случайно не ты когда-то помог одной весталке по имени Лициния?
- Если ты имеешь в виду, не я ли тот Гордиан, который однажды помог старшей весталке в Риме разобраться с одним неподобающим происшествием, случившимся в их доме - то да, это я.
- «Неподобающим происшествием»? Труп мужчины, обнаруженный в келье весталки – это, по-твоему, всего лишь «неподобающее происшествие»?
- Мне не хотелось вдаваться в подробности.
- Вижу, ты сдержан. Возможно, даже скромен. Это похвально. Редкая черта для мужчины.
- А откуда ты обо всём знаешь? Конечно, про суд над Крассом, Катилиной и весталками было известно всем; но факт обнаружения трупа в Доме весталок держали в тайне.
- Не от меня. Мне известно всё, в том числе и то, что убийцу подослал Клодий, и сделал он это, чтобы оклеветать Катилину. Негодяй уже тогда творил свои злодеяния и выходил сухим из воды.
- А ты в то время служила в римском храме?
- Нет. Я всегда служила здесь, в храме весталок на Альбе.
- И тем не менее, тебе известны все тайны главного Дома весталок?
- Главного? – переспросила она, гневно раздув ноздри.
- Я хотел сказать, дома тех весталок, что служат при центральном храме…
- Ну, если ты полагаешь, будто римский Дом весталок или римский храм Весты значительнее нашего, ты сильно ошибаешься, хоть и зовёшь себя Сыщиком. Орден весталок был основан именно здесь, на горе Альба, в незапамятные времена; и сама Сильвия, мать Ромула, была жрицей нашего храма. Орден весталок в Риме был учреждён много позднее, лишь при царе Нуме Помпилии; и огонь в римском храме был зажжён от нашего огня. О да, Рим затмил нас; государственные мужи поручают свои завещания хранению римских весталок; и римским весталкам принадлежит честь хранить священные реликвии, вывезенные Энеем из Трои. Но орден весталок был основан здесь; и огонь Весты горел в нашем храме, когда ещё и Рима-то никакого не было. «Главный Дом весталок», подумать только!
- Я не хотел обидеть тебя, старшая жрица.
Она бросила на меня быстрый взгляд.
- Почему ты назвал меня старшей жрицей?
- Потому, что ты и есть старшая жрица, разве не так?
Весталка откинула голову, и хотя при её росте ей было трудно поглядеть на меня свысока, у неё получилось.
- Конечно же, я старшая жрица. Благодаря этому я и осведомлена о некоторых секретах старшей весталки Рима. И потому имя Гордиан Сыщик для меня не пустой звук. Мне известно, что человек, носящий это имя, однажды помог спасти честь нашего ордена, не говоря уже о жизни молодой, ни в чём не повинной весталки. Ты сказал, что тебе нужно поговорить со мной? Пойдём. Пусть и твой сын будет с нами. Мы можем поговорить в приёмной. Рабыня будет присутствовать. Если я буду говорить тихо, она ничего не услышит.
Внутренняя отделка поражала откровенной небрежностью. Снаружи выстроенный из камня и дерева дом хоть и не выглядел чудом архитектуры, однако смотрелся вполне достойно; переступив же порог, я с первого взгляда понял, что всё мастерство строителей было направлено исключительно напоказ. В передней, в коридоре, в приёмной, куда жрица привела нас – повсюду стены смыкались под неправильными углами, и грубо наложенные заплаты не могли скрыть оплошностей каменщиков и плотников. Плохо отёсанные плиты пола были пригнаны кое-как, штукатурка бугрилась, точно её наляпал неумелый ребёнок, спешивший поскорее покончить с надоевшим делом.
Проследив за моим взглядом, весталка вздохнула.
- Да, это не наше прежнее жилище. Прежде у нас был древний благородный дом, пропитанный ощущением прошлого. Не тот, конечно же, в котором жила Сильвия; но всё же очень древний, впитавший в себя историю нашего ордена. Несчётное число поколений весталок жили и умирали под его крышей. Он уже сам по себе был священным – той святостью, что приобретается лишь веками. Могли ли наши предшественницы, выбиравшие место для своего жилища, представить, что через много лет после их смерти появится молодчик по имени Клодий, который не успокоится, пока не наложит лапу и на их дом, и на саму землю, на которой этот дом стоит!