Я немного походил по очерченным обломками стен прямоугольникам – бывшим кельям и столовой, куда меня ни за что не допустили бы, когда дом ещё существовал. Какой запах стоял в этих комнатах, какие звуки раздавались в этих стенах, какие тени ложились на эти полы? Старшая жрица сожалела о навсегда утраченной атмосфере старины. Я ощущал присутствие престарелой весталки, её печаль и горькую насмешку куда сильнее, чем присутствие богини, наверняка покинувшей осквернённое место вместе со своей отбитой и непонятно куда исчезнувшей головой.
Выше по склону проглядывали сквозь деревья белые колонны и крыши круглого храма Весты – её первоначального храма, как сурово напомнила мне старшая весталка. Даже при дневном свете и на таком расстоянии я мог разглядеть никогда не гаснущее пламя по отблеску, которое оно отбрасывало на плавные линии белоснежных мраморных колонн. Храм и роща вокруг него остались нетронутыми. Как ни дерзок был Клодий, но посягнуть на священный огонь Весты он всё же не посмел.
Мы продолжили путь, и постепенно лес вокруг стал меняться – неуловимо, но явственно. Мой сын, скептик до мозга костей, первым отметил это.
- Наверно, дело в том, что в обычных лесах и рощах деревья вырубают, и потом они вырастают опять. А деревья в священных рощах никогда не трогают, и оттого они растут по-другому.
Так это или нет, но деревья, которых никогда не смели коснуться ни топоры, ни огонь, за исключением того, что посылал с неба Юпитер, и правда росли не так, как в обычном лесу. Разница ощущалась буквально во всём – в густоте леса, в наклоне стволов, в толщине покрова опавшей листвы у их подножия; так что очень скоро мы все трое, даже Давус, до вчерашнего дня в жизни не покидавший города, почувствовали, что находимся в роще бога.
Тем сильнее поразила нас картина опустошения. Тропа сделала очередной поворот, мы прошли, пригнувшись, под низко растущей веткой – и очутились на вырубке среди торчащих пней. То была не просека, а именно вырубка – весь склон лежал перед нами обнажённый, лишённый своего извечного зелёного покрова, точно некий гигантский монстр, пожирающий деревья, вволю попировал здесь.
- Это, должно быть, и есть та самая вырубленная роща, - сказал я. – Как там говорил тот жрец, «их вырубали десятками»? Я бы сказал, сотнями.
Эко покачал головой.
- У какого же это лесоруба поднялась рука рубить деревья в священной роще?
- А у какого рабочего поднялась рука сбросить с пьедестала статую Весты и оставить валяться на земле? Клодий нанимал работников из голодающей бедноты Рима. Они не слишком искусны, зато преданы.
- Настолько преданы, что без колебаний оскверняют святыни?
- Ну, к тому времени, как они принялись за дело, это были уже не святыни. Не сомневаюсь, Клодий позаботился о том, чтобы священность этой части рощи и Дома весталок была законным образом отменена, прежде чем стал разорять их.
- Как можно отменить священность? Место либо священно, либо нет.
Я невольно улыбнулся столь неожиданному благочестия своего скептика-сына.
- Ты же знаешь: священно место или нет, решается институтами власти. Некоторые из этих институтов чрезвычайно внимательны к проявлениям божественного присутствия. А для некоторых блеск золота и серебра - большее знамение, нежели сверкание Юпитеровой молнии. Так уж повелось в Риме – по крайней мере, на моей памяти всегда так и было. Думаю, это одна из причин, почему так многие из твоего поколения перестали чтить веру.
Разговор велся на ходу – мне совершенно не хотелось задерживаться среди этого опустошения. Мы пересекли вырубку и очутились перед сплошной стеной деревьев. Я снова ощутил таинственность и покой священной рощи, но лишь на миг. Лес кончился, и мы оказались на открытом пространстве перед виллой Клодия, на строительство которой и пошли вырубленные деревья. Последний ряд, вероятно, был оставлен для того, чтобы скрыть от глаз обитателей виллы опустошение, произведённое её владельцем.
Вилла Клодия, как и его городской дом, имела недостроенный вид: наружная отделка не закончена, фасад в строительных лесах, перед домом тут и там громоздятся груды камней, штабеля досок и кирпича. Но вилла была выстроена с таким размахом, что поражала даже не законченная. Роща Юпитера заставляла затаить дыхание; при взгляде на виллу дыхание перехватывало.