В доме на Брендон-стрит Чайного Колпака по-прежнему не было. На ступеньке перед дверью его квартиры лежал бумажный сверток с бельем.
– Он обычно возвращается после закрытия Британского музея, – пробормотал Крук. – Я не знаю, когда там заканчивают работу.
– Он должен быть здесь до этого, – твердо ответил Бенхем.
– На самом деле у него была на девять тридцать утра назначена встреча со мной, – добавил Крук. Эти слова, похоже, подвигли полицию на решение.
– Мы войдем к нему в квартиру, – заявил сержант.
– Вы, вероятно, найдете ключ на обычном месте, – спешно сказал Крук, упредив взлом двери с помощью фомки.
Миссис Дэвис, по-видимому, произвела обычную в своем понимании уборку. Она размазала все отпечатки пальцев, которые возможный преступник оставил в помещении, переместила пыль по всему полу и оставила в углу грязную тряпку, словно корявую подпись. На столе лежала полуграмотная записка: «Сожалею завтра не приду». Письмо от мисс Керси все так же стояло на каминной полке, Бенхем вынул из конверта листок и взглянул на него.
– Он открыл его в моем присутствии, – любезно заметил Крук.
Полисмен недружелюбно посмотрел на него.
– Во второй раз, – произнес он.
Крук нахмурил рыжие брови. Полиция нечасто его обставляла.
– Этот конверт, – подчеркнул Бенхем, – открыли и снова аккуратно заклеили, а потом заново вскрывали не совсем в том же месте. Итак, вы не видели, как прошлым вечером мистер Керси во второй раз запечатывал его?
– Пока я находился здесь – нет, не видел.
– И он не был заклеен, когда мы вошли. Это означает, что его открыли до вашего прихода. И вот что еще, – добавил сержант, оглядывая комнату, – похоже, здесь нет других неоткрытых писем. Так где, вы говорите, оно лежало?
– Поверх вон тех газет.
– И он сразу узнал почерк? А она время от времени присылает ему деньги? И тем не менее он не удосужился его открыть. Хм-м.
Полицейский прошел из гостиной в спальню, но это ему ничем не помогло. Кровать была застелена небрежно, и без показаний миссис Дэвис было невозможно определить, спали ли на ней прошлой ночью. Бенхем спрашивал адрес этой женщины, но никто его не знал. Крук посоветовал расспросить миссис Тейт, хотя та вряд ли чем могла помочь.
– Скорее всего, нет, – согласился Бенхем не сулившим ничего хорошего тоном. – Я оставлю снаружи человека, и если он заметит любого входящего, то его остановит. Если вы, мистер Крук, что-то услышите о мистере Керси, мы бы очень хотели это знать.
Крук вспоминал события прошлого вечера. Тогда он говорил себе, что, возможно, сует голову в капкан, и все же – все же – зачем втягивать в это его, человека по фамилии Крук, который и выглядел, и вел себя, как бульдог, уж будьте покойны – если раз вцепится, то уже не отпустит?
Когда полиция удалилась, он повернулся к Хиллу Гранту.
– Пива? – предложил он. – Верно. А я вот не откажусь.
– Все это просто ужас какой-то, – сказал Грант. – Какой смысл кому-то бить бедную старуху по голове? Вижу, что полиция прекрасно соображает, что к чему.
– Дважды один – два, – пояснил Крук, – а дважды два – четыре. Однако дважды четыре – девяносто шесть, если знаешь, как счет вести. То есть если в полиции служишь, – закончил он.
Крук никогда не отзывался о полиции справедливо. Он говорил, что не его это работа – чудеса творить.
Они немного поговорили о том о сем, а потом Грант сказал:
– Я тут подумал о мисс Флоре. Полагаю, что полиция позвонит ей?
– Они свяжутся с местной полицией, – ответил Крук, – а та уже расскажет мисс Флоре о случившемся.
Хилл вздохнул.
– Жаль, что она всегда так враждебно настроена. В том смысле, что хотя бы себя пожалела. Послушайте, ей придется увидеть то же… что и мы?
– Боюсь, что да, – кивнул Крук.
– Она довольно сильно предана своей тетке и построила свою жизнь вокруг нее. Не знаю, что она дальше будет делать.
– Идет война, – бесстрастно отозвался Крук. – Любой может найти работу. К тому же, если старухе было восемьдесят, мисс Флора наверняка понимала, что ее тетушка не вечна.
– И тем не менее такая ее смерть станет для нее огромным потрясением.
– Я начинаю задумываться над тем, что, возможно, такая ее жизнь тоже может явиться для нее потрясением, – пророчески произнес Крук и открыл очередную бутылку пива.
Перефразируя автора псалмов, Крук мог сказать: «Тьма и свет – мне все едино» и, хотя уже давно наступило затемнение, вернулся в свою контору на Блумсбери-стрит, где его ждал Билл Парсонс. Это был высокий мужчина с некогда привлекательным лицом, прихрамывавший при ходьбе. Хромота напоминала о тех временах, когда он еще не встал на путь истинный и, играя против представителей закона и порядка, обычно вчистую выигрывал. Много лет назад Билл был одним из самых известных в стране похитителем драгоценностей, но во время одной особенно захватывающей погони он получил пулю в пятку. Тогда Парсонс закончил свою карьеру в относительно молодом возрасте и, по словам Крука, перешел на сторону ангелов. Он стал «адъютантом» Крука, получая такое жалованье, от размера которого у многих коммерсантов глаза бы на лоб полезли. Но Крук говорил, что тот незаменим, поскольку он знал обе стороны медали. Парсонс поставил условие, что никогда не окажется замешан в преследовании любого человека, с которым он когда-то работал, но поскольку бо`льшая часть клиентов Крука обитали в преступном мире, подобные случайности возникали крайне редко.