Слева от нее мы и увидели Касьянов луг — он лежал в неширокой долине, по которой весной, видимо, стекали талые воды, помнится, на карте где-то здесь была изображена река Воронка — к ней и примыкал Касьянов луг, ограниченный довольно крутыми склонами. Северный склон спускался от плоской возвышенности, на которой мы остановились. Он был совершенно лишен растительности и в нескольких местах прорезан старыми и свежими оврагами. Один из оврагов — самый дальний — зарос кустами ольхи. Зато противоположный склон, поднимавшийся к такой же безлесой возвышенности, как и та, на которой находились мы, был покрыт густым лесом.
Доктор попросил Бакунина проехать немного вперед, потом вылез из машины, походил вдоль склона и махнул нам рукой. Бакунин заглушил мотор, мы выбрались из машины и подошли к доктору.
— Вот здесь мы спускались на луг, — показал он нам едва приметную тропинку, наискосок тянувшуюся по склону.
Спустившись на скошенный вторым укосом луг и немного походив по нему, мы вместе с доктором без особого труда отыскали барьеры — две воткнутые в землю ветки.
— Вот здесь оно и произошло, — сказал доктор.
— Покажите, где стоял князь, а где Толзеев, — попросил Бакунин.
— Толзеев вон там. Князь напротив, у того барьера.
— А секунданты?
— Секунданты и я с той стороны.
— Спиной к лесу?
— Да.
Таким образом, князь Голицын стоял спиной к изгибу луга, где он поворачивал прямо к реке Воронке.
У него за спиной оставался и овраг, заросший кустарником, и еще два оврага. Толзеев стоял спиной к той части луга, которая, сужаясь, уходила к голой холмистой гряде, замыкавшей километрах в двух горизонт.
Если кто-то и выстрелил Голицыну в лоб — а по-иному и быть не могло, — укрыться он мог только на лесистом склоне за спиной Толзеева. Бакунин достал из кармана револьвер и передал его мне.
— Вот что, Николай Николаевич, отойди-ка вон туда, повыше, шагов сто, поднимись по склону — только так, чтобы видеть меня. И как только я сделаю выстрел, тут же выстрели в воздух.
Я выполнил просьбу Бакунина и, пройдя вперед сто шагов, поднялся между деревьями по склону. Бакунин встал на то место, на котором, по словам доктора, стоял князь Голицын. Увидев, что я занял указанную мне позицию, Бакунин достал второй револьвер, махнул мне рукой — я приготовился, поднял руку вверх, и как только Бакунин выстрелил, тотчас нажал на спусковой крючок. Один за другим грянули два выстрела, отдавшиеся громким гулким эхом. Я спустился на луг и подошел к Бакунину и доктору.
— Вы слышали два выстрела? — спросил Бакунин доктора.
— Два, — ответил доктор.
— А в тот раз?
— А в тот раз — один.
— А эхо тогда было?
— Было.
— Но ведь и тогда было два выстрела. Может, вы второй выстрел приняли за эхо?
— Как же можно, — покачал головой доктор. — Выстрел был один.
— Хорошо, расскажите все подробно. С самого начала. Вы приехали в коляске с Толзеевым?
— Да.
— Голицын приехал позже или раньше вас?
— Съехались у заставы. И поехали вместе. Коляска князя впереди, мы следом. Ехали другой дорогой. Ехали долго.
— А что же, поближе не нашлось подходящего места?
— Уж не знаю. Только, помнится, Карпищев говорил, место определено было заранее. Я не спрашивал, но вроде как место определил сам князь. Они — кучер их — вроде как дорогу знал, ехали не останавливаясь, не приглядываясь.
— Хорошо, рассказывайте дальше. Только постарайтесь поподробнее, ничего не пропуская.
— Ну, значит, ехали… Следом за коляской князя. Ну и вот, приехали, коляска князя остановилась. Князь и секунданты его — молодой человек и граф Уваров — вылезли из коляски. Молодой человек вроде как секретарь князя. А что второй — граф Уваров, это мне Карпищев шепнул. Мы тоже остановились, вылезли из коляски. Молодой человек, секретарь князя, сказал: «Здесь». Ну, спустились, вот как и мы, на луг.
— Секундочку, а кто спускался первым?
— Секретарь князя.
— А за ним?
— Сам князь. А за ним граф Уваров.
— А Толзеев?
— Толзеев позади всех.
— Это точно?
— Прекрасно помню — позади всех. Граф Уваров сказал, мол, надобно поставить барьеры. Второй наш секундант, Кучумов Петр Федорович, пошел к деревьям — вон туда, принес две ветки, граф Уваров воткнул одну ветку — вот она еще торчит, — отмерил тридцать шагов. Условие было — на тридцати шагах. Отмерил и воткнул вторую ветку — второй барьер, значит…