Прямо перед нами находилась дверь в комнату. Бакунин постучал, но опять никто не ответил. Тогда он попытался открыть дверь, но она оказалась заперта. Подергав дверь, мы поняли, что она заперта изнутри, по-видимому на крючок. Бакунин еще раз безуспешно постучал и подергал дверь.
— Нужно осмотреть окна, — сказал Акакий Акинфович.
Мы вышли на крыльцо.
— Останься здесь. На всякий случай, — сказал Бакунин Акакию Акинфовичу.
Я вместе с Бакуниным обошел домик. Комната, в которую мы не смогли попасть, была в три окна. Я приложил к стеклу одного из окон руки козырьком, чтобы лучше рассмотреть, что делается внутри. В левом углу стоял большой черный диван. Вдоль стены шкафы с книгами. В правом углу помещался солидный письменный стол с двумя бронзовыми подсвечниками. За столом на стуле, безжизненно свесив правую руку, сидел молодой человек — Иконников. Рядом на полу лежал револьвер. Бакунин видел все это через другое окно. Он попробовал открыть все три окна. Они были заперты изнутри. Переглянувшись и не говоря друг другу ни слова, мы вернулись к крыльцу. Акакий Акинфович вопросительно взглянул на Бакунина.
— Да. Мертв, — кратко ответил Бакунин.
Мы снова вошли в дом. Акакий Акинфович принес из кухни топор и, подложив его под дверь, снял ее с петель. Дверь в самом деле оказалась закрытой на обычный накидной крючок довольно внушительных размеров. Первым делом Бакунин осмотрел крючок, а потом почему-то обнюхал его.
— Видишь? — показал он мне узенький темный ободок на крючке.
— Что это? — спросил я.
— Понюхай.
Я приблизил нос к крючку и сначала не уловил никакого запаха.
— Не чувствуешь легкий запах гари?
— Да, чуть-чуть, — ответил я, нюхая крючок еще раз.
Только после этого мы подошли к Иконникову. Выстрел был сделан прямо в сердце, в упор. На столе лежал лист писчей бумаги. На нем было написано: «Зачем я жил на белом свете?»
— Это самоубийство? — спросил я Бакунина.
— Нет, конечно. Записка без подписи, почерк, видимо, его. К крючку была привязана пропитанная спиртом нитка. С ее помощью снаружи был наброшен крючок. А нитка подожжена. Один из самых простых способов создать видимость, что все произошло внутри и никто не выходил наружу. Иконников, несомненно, причастен к убийствам. Остается только выяснить, как он воспользовался ситуацией или воспользовались им.
— Ну, судя по тому, что его убили, кто-то воспользовался им. Он ведь знал о дне дуэли, — сказал я. — Но зачем ему понадобилось строить мельницу?
— Причем задолго до того, как стал известен день дуэли. Весь вопрос: зачем убит князь, княжна?
— Мы поедем к Кондаурову? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Бакунин. — Очень жаль, что я не успел поговорить с Иконниковым.
— И с Толзеевым, — добавил я.
— И с Толзеевым, — задумчиво повторил Бакунин. — Акакий, поищи замок. И забери револьвер.
Бакунин и Акакий Акинфович навесили дверь. Акакий Акинфович нашел замок, и мы навесили его на дверь. Через пять минут мы уже были в коляске.
— Давай, Селифан, на Гороховую, — сказал Бакунин. — Вот что, Акакий, мы довезем тебя до Гороховой, расскажешь обо всем приставу. А сам потом возьмешь извозчика и езжай к княгине. Осмотри комнату княжны. А мы с князем поедем домой.
— Антон Игнатьевич, — сказал Акакий Акинфович, — я рассказал доктору Воронову об убийстве Толзеева… Он и здесь подбросил интересную детальку…
— Он что же, и там успел побывать? — удивился Бакунин.
— Он там частенько бывал… Дело в том, что ресторан «Век», оказывается, имеет определенную репутацию у знающих людей.
— Это какую же?
— Вместе с обедом или ужином там можно заказать и даму… Поэтому посетители там особенные…
Бакунин задумался.
— Ты хочешь сказать, что, когда князь Голицын появился в ресторане, само его появление могло вызвать у Толзеева наглую язвительность?
Акакий Акинфович развел руками.
Всю дорогу до дома Бакунин молчал. Молчание продолжалось и за обедом. Обедали мы вдвоем. Карл Иванович и дядюшка уже давно отобедали. Судя по тому, что Бакунин запил обед рюмкой коньяка, весь вечер и всю ночь он собирался работать. Это можно было определить и по хорошему настроению Василия. Мне тоже нужно было по горячим следам сделать все записи. Видимо, главное событие отодвинулось на завтра. Но оказалось, я ошибся.
Глава сорок седьмая
СДЕЛКА