— Никому не открывать. Если будут стрелять по окнам — прятаться в комнатах на другой стороне. Все. Мы с князем уезжаем. Если утром часам к восьми не вернемся — звони приставу Полуярову. Расскажешь об обстреле и скажешь, что мы поехали к Кондаурову.
Выйдя из парадного, мы прошли к каретному двору. К счастью, он находился с противоположной стороны дома, недоступной обзору стрелявшего. Бакунин постучал в каморку Селифана. Он еще не улегся спать. Открыв дверь и увидев по лицу барина, что произошло что-то из ряда вон выходящее, он сразу же спросил:
— Едем?
— Едем, Селифан, едем, запрягай, едем, мчимся! Скорее, братец, как только можешь, скорее!
Селифан начал выводить лошадей, Бакунин помог ему запрячь, и мы понеслись по пустынным улицам Петербурга. Недалеко от особняка Кондаурова Бакунин остановил Селифана. Мы вылезли из коляски.
— Езжай, братец, к Балтийскому вокзалу, встань у камер хранения. И ожидай нас до утра. Если к восьми часам не придем, езжай домой, — сказал Бакунин.
Отпустив Селифана, мы подошли к особняку Кондаурова. Бакунин поднялся на крыльцо и вдруг несколько раз ударил кулаком в дверь, а потом дернул за ручку звонка.
— Что надобно? — пробасили из-за двери.
— Открывай, болван, барина ранили, — раздраженно крикнул Бакунин.
Послышался звук отодвигающегося засова, и дверь чуть-чуть приоткрылась. Бакунин схватился за дверную ручку и изо всех сил рванул дверь на себя. Слуга огромного роста, тоже крепко державший ручку изнутри, от неожиданности потерял равновесие и едва не вылетел на крыльцо, но Бакунин, распахнув дверь, тут же ударил слугу дверью. Удар пришелся в голову. Слуга потерял сознание и упал вперед, на Бакунина. Бакунин подхватил его и втолкнул в дом. Я вошел следом за ним.
— Князь, сходи на кухню, принеси воды, — сказал Бакунин.
Пока я ходил за водой, Бакунин нашел на вешалке какой-то ремень и надежно скрутил им слуге руки. Взяв у меня кружку с водой, он плеснул ему в лицо. Тот открыл глаза и, придя в себя, оторопело уставился на присевшего перед ним на корточки Бакунина.
— Экий ты, братец, дверь не открываешь, нехорошо. Тебя как зовут?
Слуга ничего не отвечал, злобно исподлобья глядя на Бакунина.
— Не хочешь говорить? Вижу, не хочешь. Ну да ладно, тогда тебе придется помолчать.
Бакунин взял с вешалки два шарфа, один до половины затолкал в рот слуге, вторым связал ему ноги и оттащил под вешалку.
— Так, князь, садись вон там, за шкафом. Достань револьвер. Если что — стреляй не раздумывая. С этим господином шутки плохи. Я здесь у двери устроюсь. — Бакунин достал револьвер, подошел к связанному слуге. — Ты вот что, братец, будешь лежать тихо — останешься жив, — Бакунин поднес к его лицу дуло револьвера, — чуть шевельнешься или шумнешь — стреляю без предупреждения, понял?
Я достал револьвер, взвел курок и уселся на какой-то выступ в стене за шкафом, справа от входа. Слева под вешалкой лежал слуга. Бакунин нашел под вешалкой маленькую скамеечку для обуви, выключил свет и сел на нее прямо у двери.
Ждать пришлось недолго. Не прошло и получаса, как послышался шум подъехавшего автомобиля. Потом мы услышали, как кто-то подошел к двери. Тихо звякнул звонок. Бакунин включил свет.
— Максим, внеси все в дом, — услышали мы голос Кондаурова.
Бакунин резко распахнул дверь. У входа в полосе света стоял Кондауров.
— Входите, Григорий Васильевич, — сказал Бакунин, направляя на Кондаурова револьвер.
Кондауров вошел, закрыв за собой дверь.
— В чем дело, Антон Игнатьевич? — спокойно спросил Кондауров. — Чем обязан позднему визиту?
Кондауров шел прямо на Бакунина. Бакунин отступил два шага назад.
— Остановитесь и поднимите вверх руки. Предупреждаю, я стреляю без промаха.
В этот момент слуга, сделав несколько движений всем телом, выкатился из-под вешалки. Связанными ногами он ударил Бакунина сзади под колени. Бакунин едва не упал, но все-таки удержал равновесие, сделал шаг назад, переступив через слугу. В то же мгновение Кондауров ударил ногой по револьверу и выбил его из рук Бакунина. Револьвер отлетел далеко в сторону. Бакунин нанес Кондаурову удар кулаком в живот. Но, видимо, Кондауров был готов к этому удару. Он захватил руку Бакунина. Они сцепились. Слуга, изгибаясь у них под ногами, опять ударил ногами Бакунина. Еще несколько резких движений, и я увидел Бакунина лежащим на полу. Кондауров уселся на нем, замахнулся, в руке его сверкнул короткий нож. Я шагнул вперед, поднял руку с револьвером и нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела, запах пороха, Бакунин рывком сбросил с себя Кондаурова, наклонился над ним и, поднявшись на ноги, сказал, обращаясь ко мне: