— Ну что ж, — говорила Мэри, — привезешь им что есть. На мой взгляд, то, что ты уже успел записать, просто великолепно. Остальные части представишь в набросках и, я не сомневаюсь, что к 28 апреля у тебя все будет готово.
На этот день был назначен концерт. А в феврале заседала отборочная комиссия, принимавшая решение включать «Метопи» в программу концерта или нет.
Отборочная комиссия имела для меня огромное значение, от ее приговора зависело все мое будущее. Так как это был мой дебют в мире музыки, той области искусства, которой я предан всем сердцем и которую избрал своей профессией. Успех был мне попросту необходим.
— Я уверена, что он тебе обеспечен, — ободряла меня Мэри. — На этот счет у меня нет никаких сомнений. Если хочешь, можешь взяться за девятую часть. У тебя в запасе еще десять дней и, работая без перерывов, ты наверняка успеешь.
В списке Мэри осталось лишь две яхты. Она занималась ими без малейшего энтузиазма, словно просто хотела хоть что-то делать, быть чем-нибудь занятой.
— Сидение дома действует мне на нервы, — говорила она. — И, кроме того, я хочу иметь чистую совесть.
Но сама Мэри не верила, что ее поиски принесут хоть какие-то плоды. Мы оба были полностью убеждены в виновности Овенса и владельцы остальных яхт нас, честно говоря, мало интересовали. Поэтому записи Мэри, касающиеся этого периода, очень невелики.
Там упоминается о некоем адмирале и довольно бестолковой парочке Сидни и Хони Хармон.
Двадцатого февраля у нас появился лейтенант Рейнольдс, принесший ошеломительные новости. Дело «Западного ветра» было завершено. Но это оказалась не та яхта, какую мы искали.
И еще его люди отыскали Фрица.
Фриц был найден сотрудниками Береговой охраны в заливе Лонг-Исланд в небольшой полузатонувшей спасательной шлюпке. Выглядел он ужасно: замерзший, в полуобморочном состоянии. Рядом с ним под брезентом обнаружили труп какой-то старухи. Обоих бедняг перенесли на борт катера. Женщине уже ничем нельзя было помочь, а Фрица удалось спасти, так как его организм оказался необычайно стойким. Однако он потерял рассудок и бормотал нечто совершенно бессвязное.
Позже, в госпитале, он говорил что-то о буре; о паруснике, который разбился; о шлюпке; льдах; воде, просачивающейся сквозь щели; о ветре, перевернувшем яхту; о мачтах, падающих на палубу, о том, как он и «мистер Овенс» спаслись в шлюпке, оставив на борту любимых собак.
— А где сейчас мистер Овенс? — допытывался у него следователь.
— Я хотел его спасти… укрыв его брезентом… но было холодно… страшно холодно…
— Вы вместе со старухой выбросили его за борт, да или нет?
— Нет, нет. Я укрыл его… заслонил собственным телом… и брезентом…
— А мисс Овенс была с вами?
— Нет, только мистер Овенс.
Он беспрестанно повторял одно и тоже, а потом двое суток лежал без сознания и бредил. Полиция провела расследование, выясняя, кем же была старуха, найденная в шлюпке. Как свидетельствовали документы, жена Овенса оставила его много лет назад и вернулась в Англию. Когда наконец Фриц пришел в себя, ему показали фотографию замерзшей женщины, лицо которой облепили длинные седые волосы.
— Это мистер Овенс, — настаивал Фриц.
А потом полностью сломался. Закрыл опухшее лицо дрожащими руками и заявил, что во всем признается.
Оказалось, что двадцать с лишним лет назад мисс Овенс убила своего мужа.
Она была родом из Австрии и, прибыв в Америку, вместе с собой привезла маленького сына от предыдущего брака — Фрица. Когда она вышла замуж за красавца англичанина, предателя своей родины, все трое поселились на острове Тилхэм.
В течение трех последующих лет Персиваль Овенс так плохо обращался со своей супругой и так жестоко издевался над маленьким Фрицем, что терпению женщины пришел конец. И однажды ночью, когда Овенс после очередной попойки уснул, отчаявшаяся женщина всадила ему нож в спину. Под утро с помощью Фрица она закопала труп в подвале. Затем ее охватил ужас. Не только от содеянного, но и от того, что она находилась в чужой, почти незнакомой ей стране. И она придумала чудовищный план. Притворилась перед всеми, что бросила мужа, что убежала из дома, оставив Овенса одного. И двадцать лет играла роль своего мужа.
История Фрица пронзила нас ужасом. Мэри плотнее прижалась ко мне и спрятала свою ладонь в мои.
— Неужели такое возможно? — спросил я после долгого молчания. — Ведь это совершенно кошмарная история.
— И абсолютно правдивая, — сказал лейтенант, набивая трубку табаком. — Вчера мы обнаружили настоящего Персиваля Овенса.