Она не возражала!
Охваченный ужасом, я шевельнулся, и якорная цепь задела корпус яхты.
— Что это? — перепугалась Мэри. — Вы слышали?
На палубе замолчали. Я затаил дыхание и был готов в любую секунду скрыться под водой.
— Наверное, рыба, — предположил наконец Ральф.
— Ты стала слишком нервной, куколка, — сказал Филипп. — Поговорим завтра. — Он зевнул. — Пошли спать.
— Отнеси меня в каюту, дорогой, — капризно попросила Мэри.
— Хэй-хоп! — воскликнул Филипп. Видимо поднял ее. — Спокойной ночи, Ральф. Остерегайся китов.
Раздались тяжелые шаги по ступенькам. Вскоре из каюты послышались страстные вздохи. Свет погас.
— Ты устала? — спросил Филипп.
Потом наступила глубокая тишина.
На палубе остался Ральф. Большой глупый Ральф лениво бродил по своим владениям. Затем подошел к борту и долгое время тупо таращился в воду. А я тем временем размышлял о морской прогулке, которую он предлагал, и уже ни в чем не сомневался.
Я коченел от холода. Болели руки, уставшие держать жесткую цепь.
И вот, наконец, я услышал глубокий вздох, и яхта задрожала, как будто на палубе улегся слон. Это Ральф все-таки решил немного вздремнуть. Вскоре его храп разносился по всему заливу.
Огромным усилием я взобрался на палубу. Никогда в жизни я, вероятно, не совершал ничего более трудного… и более опасного. Не знаю, откуда вдруг во мне взялось столько сил и отваги. Может, от прилива яростной ненависти, которая поднималась и кипела в моей груди.
Когда я покинул Нью-Йорк и мчался сюда по автостраде, то еще не имел ни малейшего понятия, что я сделаю. Да, я собирался поставить Мэри перед фактами, разоблачить. Собирался обругать ее, оскорбить, унизить. Сказать, чтобы убиралась ко всем чертям. Может быть, я даже ударил бы ее пару раз, или просто выгнал из дома…
Но теперь я знал — нужно сделать что-то совсем другое.
Я стоял на палубе, вода стекала с меня ручьями, но Ральф даже не шелохнулся. Он лежал вытянувшись во весь рост, в огромных кроссовках и выцветших голубых джинсах. Так он спал, этот мужлан, недоумок, дебил. Я на цыпочках обошел его. Планировку этой проклятой яхты я помнил наизусть. Отыскал вход в каюту и по ступенькам с каучуковым покрытием спустился вниз.
Здесь было невыносимо душно из-за плотно закрытых окон. Когда мои глаза освоились с темнотой, я смог различить очертания двух тел, лежащих на разных кроватях и спящих непробудным пьяным сном. Он — на спине, свесив руку вниз и тяжело дыша; а она — словно маленькая фарфоровая статуэтка, хрупкая и нежная, как морская пена.
Я почувствовал запах ее духов, и вспомнилось очарование ее прекрасного тела.
На полу валялась подушка. Очень осторожно, очень тихо я подобрал ее, подошел к кровати, накрыл ею лицо Мэри и слегка надавил. Мэри тихонько застонала. Я надавил сильнее. Еще сильнее…
Сейчас я расплачивался с ней за все. За дни и ночи, наполненные тревогой о ней. За то, что вместе с этими ублюдками она насмехалась надо мной. За их кровожадное веселье. За таинственные телефонные, звонки. За автомобиль на мосту. За желтый парик. За пожар и дневник. За ложь, измену, предательство…
Через несколько минут все было кончено.
А потом я, словно тень, взлетел на палубу, перелез через борт и соскользнул в воду.
Тихий всплеск.
Убийство на голубой яхте стало реальностью. Это был мой прощальный подарок Мэри.
Я вернулся на берег, собрал свои вещи, подсох с помощью автомобильного обогревателя и двинулся в обратный путь.
В шесть утра я возвратился в свой номер, а в восемь попросил телефонистку соединить меня с собственным домом.
Разумеется, никто не отвечал.
Затем я позвонил в комиссариат полиции.
— Вот уже несколько часов я пытаюсь дозвониться до жены, — сказал я дежурному офицеру. — Никто не поднимает трубку. Она осталась дома одна. Не могли бы вы проверить…
Часом позже они уже были на месте. И Ральф, и Филипп все еще спали мертвецким сном, а в каюте лежало тело Мэри.
Я был счастлив.
Я знал, что теперь они также будут умирать от страха, как когда-то я. А их оправдания окажутся бесполезными. Они не смогут объяснить, откуда на борту «Психеи» взялся покойник.
До самого конца я исполнял роль убитого горем супруга.
Оба негодяя отправились за решетку. Таким образом, справедливость восторжествовала.
Сейчас я живу в Рио-де-Жанейро. Здесь идеальный климат. Часто посещаю маленькое кафе, где у столиков прислуживает очаровательная сеньорита. Ее кожа — словно спелый персик, глаза — два голубых горных озера. Она в восторге от моей музыки…