— Так что же там случилось у вас с Тирошем? — спросил следователь, отбросив посторонние мысли.
— Это достаточно просто. Но мне все же тяжело после раскрытия всей этой истории. Понимаете, — он подался к Михаэлю, — я храню в тайне мои отношения с Мели много лет, и никто об этом не знал. Даже ребенок не знает, что я — его отец, — профессор беспокойно оглянулся, — я никогда ни с кем о ней не говорил, очень немногие знают о наших отношениях, и совсем никто — о характере этих отношений. Моя жена ни разу с ней не встречалась. Я иногда приглашаю кое-кого в ее ресторан. Там я с ней и познакомился. Первый раз меня привел туда Тирош. И он обо всем узнал.
— Каким образом? Когда?
— Этого я не знаю, могу только сказать, что с Мели он не говорил, узнал не от нее. И, по-видимому, случилось это еще до моего отъезда. Он, должно быть, провел весьма серьезную работу, ведь у нас с Мели нет постоянного расписания,
— Так как же он узнал?
Клейн этот вопрос проигнорировал, будто не понял.
— Перед самым моим возвращением в Израиль я получил от него письмо. К его чести надо сказать, что письмо он послал в университет, а не домой. В письме содержались прозрачные намеки на то, что он знает о наших отношениях с Мели.
Он всегда искал во мне теневые стороны — «подводные течения», как он это называл. Ведь его раздражал мой образ жизни: он представлялся ему не таким, каким был в действительности.
— Письмо у вас? — Ответ на этот вопрос следователь знал заранее.
— Конечно, нет, прочтя, я тут же разорвал его.
«Да, — подумал Михаэль, — я поступил бы так же».
— Но вы ведь помните содержание письма?
— Конечно. — Клейн вытер лоб. — Было очень разумно с его стороны пригласить меня на встречу один на один, как только я прилечу, «в свете информации, проливающей новый свет на мою личность». Так он говорил. Я, разумеется, был зол на него.
Шауль не из тех людей, которые хранят чужие тайны. Я надеялся лишь на то, что этой истории никто не поверит.
— Так что же он хотел от вас?
— Вот и я спросил его о том же. Прочтя письмо, я подумал, что речь идет лишь о зависти, о том, что он хотел таким образом «наказать меня за мой буржуазный образ жизни», но, когда мы встретились, я понял, что есть и еще что-то.
— Расскажите, пожалуйста, еще раз, сначала.
Следователь поймал себя на том, что эту фразу он уже говорил сегодня, но кому — не помнил.
— Так что же он сказал вам на этой встрече?
На лице Клейна вдруг явственно проступила усталость. Михаэль заметил морщины, на которые раньше не обращал внимания. Лицо профессора казалось желтым, возможно, впрочем, от неонового освещения.
Следователь вспомнил спокойный, уверенный голос профессора, каким тот говорил совсем недавно с женой по телефону.
— Теперь я вижу, как он ухитрялся разрушать все вокруг себя, — задумчиво проговорил Клейн, — ему всегда это удавалось. Я так и не понял, чего он от меня хотел. Ходил вокруг да около — он был большим специалистом в такого рода беседах. Завел разговор об Идо Додае. Несколько раз спрашивал меня, говорил ли со мной Идо после своего возвращения из США. Я сказал ему, что у Идо случился какой-то кризис, но в чем дело, я не знаю. Тирош неоднократно возвращался к этой теме. Спрашивал, не оставлял ли мне Идо каких-нибудь документов, записок. «Почему бы тебе у него самого не узнать?» — спросил я. Он не ответил и продолжал интересоваться, не оставлял ли мне Идо чего-либо на хранение, не видел ли я кассету?..
— То есть вы знали, что я имел в виду, когда спрашивал вас днем о кассете, — резко перебил следователь.
Клейн опустил глаза:
— Ну, не то чтобы знал, но и нельзя сказать, что не знал. Тогда, дома, когда мы с вами говорили, я немного испугался. Поймите — во время того разговора с Тирошем я был очень напряжен…
Он замолчал.
— Напряжен, — повторил следователь самым нейтральным тоном, на какой был способен.
— Я очень боялся, что вся эта история раскроется. Только об этом и думал, ни о чем другом думать в те минуты был не способен. И он сказал мне тогда — это я хорошо запомнил: «Если ты будешь хранить мою тайну, я буду хранить твою». Несмотря на то что я был очень встревожен, я спросил его, что он имеет в виду. Он сказал: «Возможно, узнаешь со временем. Если Идо будет с тобой говорить, извести меня об этом».