— И куда это послали?
— В университет, Иерусалим, литературный факультет, профессору Клейну. Я уже выяснил, это была маленькая посылка, но не настолько, чтобы поместиться в его почтовом ящике, и, как всегда в таких случаях, ему положили в ящик извещение, что ему пришла посылка на почтовое отделение в университет. И кто-то забрал ее. Но Клейн же был за границей, так я пошел к служащей почты и проверил по дате. Действительно — ему пришла посылка и кто-то ее забрал, но кто, я не знаю, так как ни одна собака не разберет подпись, что-то на иностранном.
— Ты не говорил с почтовой служащей?
— Пытался. Служащая не помнит, там записан номер удостоверения личности, но она призналась, что не всегда требует предъявлять удостоверения, там же все свои, из университета. Записанный номер не соответствует номерам удостоверений ни одного из подозреваемых. Теперь она будет построже.
Михаэль стал барабанить пальцами по столу.
— Если Клейн был за границей, так кто же знал, что ему должна прибыть посылка? — громко спросил он. — Кто вынул извещение из его ящика? Кто там вообще вынимает почту?
— Не знаю. Я пытался выяснить, но секретарши не было, и никто не мог мне ответить.
— А девушка, что помогает секретарше? — в нетерпении спросил Михаэль.
— А, эта? Она в отпуске, у нее экзамены, где-то занимается, может, дома. Хочешь ее найти?
— Откуда ты знаешь, что она в отпуске?
— Там, у секретарской, была эта, крупная, — Целермайер, она нервничала.
— Из-за чего?
Михаэль услышал подробный рассказ о том, как разгневалась Шуламит Целермайер в связи с тем, что секретарша «нашла время пойти к зубному врачу, когда у Рахель отпуск». Альфандери это показалось смешным.
— Та еще дама, — сказал он.
Михаэль набрал домашний номер Клейна. Ответа не было. Не отвечал телефон и в его кабинете в университете.
— Ладно, — Альфандери оперся на спинку стула, — все равно он был за границей. Конечно, можно уехать и вернуться, — раздумчиво сказал он, — но мне это кажется слишком сложным — приехать из США за две недели до того, как он должен был вернуться, и снова отправиться туда, такое путешествие туда и обратно — это слишком сложно.
— Мы проверили номер рейса, — сказал Михаэль, — он действительно прибыл сюда в четверг после обеда. Но теперь нужно выяснить, выезжал ли он из Нью-Йорка на пару дней две-три недели тому назад.
Рафи Альфандери вопросительно глянул на Михаэля. В глазах Михаэля появилась решимость.
— Вопрос в том, кто вынимал почту из его ящика весь год. И у меня есть мысль насчет этого.
— Но госпожа Липкин у зубного врача.
— Лечение зубов не может длиться вечно, — ответил Михаэль, — она вернется. Попроси Цилю беспрерывно звонить туда. И найди мне эту помощницу, пусть она придет в секретарскую, сюда не надо. С ее появлением мы уже кое-что поймем. А теперь я займусь Тувье Шаем.
Альфандери собрал пустые стаканы из-под кофе, глянул на бумагу, которую Михаэль тщательно сложил и положил в карман рубашки, и направился к двери.
— Молодец, Рафи, — сказал Михаэль. Тот махнул рукой — не стоит, мол, похвал.
Михаэль понимал, что благодарность его запоздалая и слишком скупая.
Впрочем, времени для такого рода размышлений у него не было — напротив снова сидел Тувье Шай. И снова Михаэль ощутил, что Тувье совершенно не чувствует страха, что приход сюда ничего для него не значит и что мыслями он не здесь.
У Тувье не было никаких претензий по поводу очередного вызова на допрос, словно это уже стало для него привычным.
Михаэль указал на кассету. Тувье посмотрел на нее и ничего не сказал. Выражение его лица нисколько не изменилось. Однако, когда раздался хриплый голос с кассеты, подследственный содрогнулся, хотя тут же его лицо приняло прежнее, безучастное выражение.
— Вам это знакомо, — констатировал следователь.
Тувье пожал плечами:
— Я знаю все стихи Тироша. Слово в слово.
— Я имел в виду не это. — Михаэль ждал.
Сидевший напротив не нарушил молчания.
— Я имел в виду голос: он вам знаком, вы уже это слышали.
Тувье не отвечал.
— Дело в том, что на кассете обнаружены ваши отпечатки пальцев.
Брови Тувье приподнялись, однако он не вымолвил ни слова.
— Итак, вы не отрицаете, что касались этой кассеты?
— Вы поняли неправильно. Откуда я знаю, касался или нет? Кто я против ваших отпечатков?