— Сегодня есть разные пути вывоза рукописей; по известным причинам я не могу говорить о них подробно. Один из таких путей, — он вытер усы белой полотняной салфеткой, — это моя связь в Италии с активистами итальянской католической организации антисоветской направленности с центром в Милане. Был, к примеру, один библиотекарь в Болонье, — мечтательно сказал адвокат, — который мог возить почту в СССР и обратно.
Левенталь получал почту на свой домашний адрес в США и должен был сообщать точную дату получения.
— Кому?
— Библиотекарю в Болонье. Я должен был также сообщать, в каком состоянии пришла рукопись, затем ее показывали людям, знающим русский, и лишь тогда решали — можно ли пользоваться данной связью. С момента установления этой связи стало приходить много рукописей.
— Вы не поверите, — засмеялся Левенталь, — рукописи посылались дипломатической почтой Ватикана. У Ватикана были представители в Москве, и они осуществляли связь. Есть и другие каналы. Например, журналисты. Они использовали дипломатическую почту своих стран, иногда даже без ведома представителей посольств. Была такая договоренность с человеком в США, который доставлял мне почту. Иногда это были журналисты, иногда — сотрудники ЦРУ. Или кто-то из русского отдела госдепартамента.
— Есть и другие способы, — продолжал Левенталь энергично, расправившись с остатками курицы, — через людей, которые ездят в СССР. К примеру, я познакомился с одной женщиной — биологом из Швеции, Перлой Линдеборг. Она была в России несколько раз, а затем посылала мне материалы из Стокгольма. Я называю ее имя, так как она уже умерла. И был еще врач из Австрии, что посылал мне материалы из Вены. Можно посылать и через Гонконг, но…
Левенталь вдруг замолчал. Он с грустью взглянул на Михаэля и сказал, что теперь ему, Левенталю, можно доверять. Несколько евреев из СССР доверили ему привезенные рукописи.
— Вы знаете, что организация YMCA в Париже публикует избранные рукописи противников советского режима? — спросил он и добавил, что во Франкфурте есть антисоветское издательство, которое публикует рукописи из СССР, а гонорары кладет на счет автора в швейцарском банке, и он может получить деньги, когда освободится и попадет на Запад. В семьдесят втором году Левенталь поехал во Франкфурт и отдал этим людям деньги. Порой авторские гонорары неизвестными Левенталю путями посылали в Советский Союз и передавали авторам. — И вот после всего этого мне уже стали доверять.
Когда он приехал в СССР в 1973 году, там уже знали, что на него можно положиться. Даже Андрей Сахаров звонил ему и просил о встрече.
— Зачем я все это рассказываю? Чтобы вы поняли, какая сложная разветвленная система существует сейчас и какой она была несовершенной в пятьдесят седьмом году. Я был неосторожен, действовал напролом. Это было мое первое посещение СССР, как я мог знать все, что нужно было знать? Если б я перевозил рукопись Фарбера десять — пятнадцать лет тому назад, такого бы не случилось. Но тогда… Вы не поверите, если я расскажу, как я тогда действовал. Взяв эти маленькие бумажки, записанные мелким почерком, я чувствовал себя крупным шпионом. В ночь перед отъездом я вспорол брюки у пояса, — тут последовала демонстрация: Левенталь вынул тонкий кожаный ремень, указал на подкладку брюк, — запихнул туда бумаги, — он показал, как это делается, на скатерти, — затем зашил снова. И это все, что я мог тогда сделать. Полночи я провел за шитьем. Смешно. Мне отчаянно хотелось, чтобы у меня получилось.
— Но почему, — слушал Михаэль в записи свой ученический английский, — почему они решили довериться вам еще тогда?
Левенталь изучал русский в университете на первой ступени. Ему очень хотелось попасть в СССР. В пятьдесят седьмом году проходил фестиваль молодежи и студентов. Он тогда впервые побывал в Москве. Это было не лучшее время для посещения американцами России. Но все-таки. (Смех.) Это был фестиваль мира и дружбы.
Левенталь снова засмеялся нервным смехом на высоких тонах, полагая, вероятно, что звучит он иронически.
На фестиваль съехались студенты со всего мира. В парке Горького к нему подошел один еврей.
— Надо понять, — говорил он с энтузиазмом, — я тогда был совсем зеленым и жутко рисковал, был полон разного рода страхов. Надо было опасаться ловушки и в то же время быть осторожным, чтобы не попасться на удочку.
Левенталь не так уж сильно стремился сотрясать основы советского строя, его интересовали аспекты защиты прав человека, в первую очередь еврейская проблема. Его родители эмигрировали в США из СССР, у него там были родственники.