На обед в компании своей коллеги она направилась в ресторан «Кингс Армс»; в этом заведении она обычно приятно проводила почти час обеденного перерыва за бокалом белого вина и сандвичем с семгой и огурчиками. Но когда она поднялась и предложила принести еще по одному бокалу вина, ее коллега взглянула на нее с любопытством.
– Ты всегда говорила, что от двух бокалов засыпаешь.
– Ну, и?
– Значит, и я вздремну, не так ли?
Они были хорошими подругами и, по всей вероятности, Кристин поведала бы ей сокращенный вариант своего посещения в предыдущий вечер больницы «Джон Редклиф», но появилась их третья сотрудница. И вскоре все трое погрузились в оживленный разговор об изменении взносов по кредитам на жилье. Или, если быть точными, две из них погрузились.
После обеда Кристин сделала гораздо меньше работы, чем обычно. А когда она заботливо переснимала на ксерокс свои находки, то поняла, что считает минуты до конца рабочего времени, потому что горит от нетерпения побыстрее продемонстрировать плоды своих поисков, а кроме того просто… просто она снова хотела увидеть этого мужчину. Это было все.
В 18:30, сидя у себя дома в Блетчингтоне, в нескольких милях от Лондона, она медленно нанесла красный лак на красиво оформленные овальные ногти и в 19:00 отправилась к больнице.
По своим причинам и Морс ожидал второй встречи с Кристин Гринэвей с не меньшим нетерпением. В предыдущий вечер он немедленно оценил ее профессионализм по тому, как она выслушала его просьбу и как обдумывала, как бы ее лучше исполнить. В личном плане он отметил прямоту и интеллигентность в ее глазах – синих, почти как у него – и кроткую решительность маленького рта. Итак, в 19:15 он сидел только что умытый на аккуратно прибранной кровати, опираясь на подушки, его поредевшие волосы были причесаны… когда почувствовал, что его желудок будто пропустили через мясорубку. В течение пары минут боль не разжимала свои клещи. Морс закрыл глаза и стиснул кулаки с такой силой, что на лбу у него выступил пот, и все еще закрытые глаза послали молитву к кому-то, кем бы Он ни был, несмотря на свое недавнее перекрещивание из агностика в полного атеиста.
Два года назад, в клубе Оксфордской книжной ассоциации, он слушал, как скорбный Малколм Маггеридж проповедовал неприятную философию «Устрашительной стати», согласно которой долг и прибыль неумолимо и навсегда сбалансированы в книге учета, и когда человек пытается тайком украсть некое удовольствие, он совсем скоро оказывается в конце очереди, дожидаясь уплаты своего долга… И почти всегда в счете фигурирует комиссионная наценка. Очень нелепо верить (утверждал мудрец), что гедонисты счастливые люди!
О, Боже мой!
Почему вообще ему пришло в голову доставить себе удовольствие малой чаркой? Таксой за грех была смерть, да и переживания ночью редко чего-нибудь стоят утром (как говорят некоторые). Все смертные (он знал это) вечно спешат узкой тропкой по краю Геены огненной ко дню Страшного суда, но сейчас он был готов молиться, чтобы в его случае последние несколько шагов придержали еще на одну или две недели.
Потом внезапно, также как и появилась, боль исчезла, и Морс снова открыл глаза.
Часы на столе старшей сестры (согласно мрачным слухам Несси должна заступить на дежурство ночью) показывали 19:30, и посетители начали прибывать один за другим с дарами, скрытыми в пластиковых пакетах из супермаркетов «Сейнсберис» или «Сент-Майкл», а некоторые и с букетами цветов для вновь поступивших.
Жизнь, увы, изобилует разочарованиями, и в этот вечер время Морса оказалось оккупировано неожиданным посетителем. Поднеся поникший пучок белых хризантем, унылая женщина среднего возраста заняла ключевую позицию на единственном стуле, оставленном у его кровати.
– Миссис Грин! Как любезно с вашей стороны, что вы пришли!
Его сердце сжалось, а впоследствии почти отказалось биться, когда ведомая чувством долга, экономка высказала недвусмысленные сомнения относительно его способности по-настоящему справляться, без помощи извне, с такими важными проблемами, как полотенца, зубная паста и чистые пижамы (особенно последние). Было исключительно мило с ее стороны (кто бы стал отрицать?), приложить столько усилий, чтобы посетить его (три автобуса с пересадками, как отлично знал Морс), но он поймал себя на том, что вполне сознательно пытается внушить ей: «вставай и убирайся».