Мистер Самюэльс, судебный врач из Оксфорда, который проводил осмотр тела, доложил о синяках на локте левой руки и других следах подкожных ушибов у рта и на скулах; он же описал лицо умершей как находящееся в состоянии «обезображивания». Мистер Самюэльс согласился, что вероятно подобные раны лица возможны вследствие не уточненных и случайных причин из-за пребывания в воде или в процессе поднятия из нее. Но как для суда, так и для Судебных заседателей подобная возможность начинала казаться все более невероятной.
После этого свою версию трагичных событий изложил молодой Вутон, и по одному вопросу он выразился достаточно категорично, а именно, что Таунс был мертвецки пьян вечером – перед тем как была найдена Джоанна, и спал как убитый во время совершения убийства, потому что он (Вутон) слышал его оглушительный храп. Мы никогда не сможем узнать, принудил ли его Таунс дать такие показания в суде – с помощью той или иной угрозы, например. Но из развития последующих событий, однако, мы можем допустить, что свидетельство Вутона было в большой степени достоверно.
Джозеф Джарнел – сокамерник, в ожидании чьих показаний и было решено отложить судебный процесс, изложил суду фатальные признания, которыми Олдфилд поделился с ним, пока оба делили одну камеру. В сущности эти «признания» сводились к достаточно неуклюжей попытке со стороны Олдфилда свалить большую часть вины за все случившееся на Массена и Таунса. Но вопреки серьезности и последовательности изложенного, показания Джарнела произвели слабое, или скорее не произвели никакого впечатления. И все же его показания интересны, хотя и не очень убедительны. Одно из самых тяжких сфабрикованных обвинений Олдфилда состояло в том, что у Джоанны Франкс было более пятидесяти золотых гиней в одном из чемоданов, и что Таунс обнаружил это, и что Джоанна однажды застала его, когда он рылся в ее багаже. Она угрожала (гнул свою версию Олдфилд), что сообщит об этом в первое же представительство компании «Пикфорд», если он не изменит своего поведения и немедленно не извиниться и не вернет взятое. Эти глупости вообще не рассматривались как достоверные в то время, и спокойно могут быть отброшены и сегодня.
Вместе с многими другими предметами нож, который, как было замечено, пыталась наточить Джоанна, нашли позднее в одном из чемоданов, ремешок которого был срезан и который продолжал оставаться открытым. Предположительно, в какой-то момент после убийства, лодочники вскрыли багаж Джоанны и запихали нож обратно в один из чемоданов. Определенно, с большой дозой уверенности, можно принять, что мужчины собирались украсть некоторые из ее вещей, потому что, как видим, в первоначальном обвинительном акте против экипажа в августе 1859 года было сформулировано в самых сильных выражениях и обвинение в краже.
Но, выходит, прокурорский Совет на втором процессе решил, что есть достаточные основания пропустить этот пункт и сосредоточить обвинения на убийстве, так как меньшее преступление (которое так или иначе было трудно доказуемо) впоследствии было изъято из обвинительного акта. Мы были свидетелями подобной процедуры на первом процессе по отношению к обвинению в изнасиловании. Представляло странно зловещий интерес и то, что на первоначальном процессе обвинения как в изнасиловании, так и в краже (кроме убийства) были предъявлены каждому члену экипажа, включая и молодого Вутона.
Из всех показаний, выслушанных на этом памятном втором процессе в апреле 1860 года в Оксфорде, можно с уверенностью сказать, что наисильнейшие эмоции и самое большое сочувствие вызвало свидетельство самого Чарльза Франкса. Стоя на свидетельском месте, несчастный человек плакал в голос; у него не было сил, ни чтобы поднять глаза, ни чтобы посмотреть на их лица. Он, очевидно, глубоко любил свою жену, и повернувшись спиной к преступникам, представшим перед судом, объяснил, что получив уведомление, прибыл в Оксфордшир и увидел мертвое тело жены после вскрытия. И хотя оно было невыносимо обезображено (тут горемычный вообще не смог сдержать своих чувств), все же он опознал ее по маленькой родинке за левым ухом – примета, о которой могли знать только родители или любимый. Подтверждением идентичности (в подтверждении действительно была необходимость) послужили также и туфли, найденные позднее в каюте «Барбары Брей» – они точнейшим образом подходили по форме к ноге умершей.
По окончании заседания, после длинного заключительного слова мистера Огюстаса Бенема, Судебные заседатели во главе с назначенным Председателем, попросили у Его превосходительства Судьи разрешение удалиться, чтобы вынести приговор.