Облицованный камнем холл был темным и холодным. Служанка взяла у него чемодан и проводила в гостиную. Намерение Найджела с самого начала дать понять Софии Каммисон, что он не потерпит никакой чепухи, так и не осуществилось. Не заметив пары ступенек, ведущих в комнату, Найджел чуть не растянулся в присутствии хозяйки, а пока восстанавливал равновесие, моргая от сильного света, в ушах его раздался веселый голос:
— О, все в порядке! В первый раз это случается со всеми. Я постоянно говорю Грэйс, что надо предупреждать людей.
Найджел обменялся рукопожатиями с обладательницей голоса. Миссис Каммисон оказалась цветущим, хорошо сложенным созданием, розовощекой и голубоглазой, словно воплощенная картинка здоровья. Ей можно было дать любой возраст в пределах от двадцати пяти до тридцати пяти лет, и выглядела она как мечта художника викторианской эпохи для воплощения на холсте образа молочницы, не будь на ней шикарного платья и очков в роговой оправе, которые как-то не вязались с этим образом.
Найджел непроизвольно пробормотал:
— Выходит, Джорджия оказалась права.
— Джорджия… права? Это ваша жена, не так ли?
— Да. Но это длинная и дискредитирующая меня история.
— Так поведайте мне. Можете рассказать ее за чаем. Вы же еще не пили чай, верно? Извините, что не смогла встретить вас — Герберту после полудня понадобилась машина.
Найджел ел с аппетитом, как всегда, и миссис Каммисон взирала на него с неприкрытым удовлетворением, словно мать, наблюдающая за сыном, у которого вновь появился интерес к домашней пище. Спустя некоторое время она напомнила:
— Ну а как насчет дискредитирующей истории?
— Видите ли, — начал Найджел, осторожно подбирая слова, — все дело в вашем письме. По нему я… э… представил вас одной, а Джорджия — другой.
— Ваш рассказ не выглядит как длинная история.
— Вполне возможно. Это потому, что я опускаю… э… дискредитирующие детали.
— Могу себе представить…
— Искренне надеюсь, что — нет. Но серьезно, вы не соответствуете вашему письму.
Глаза Софии Каммисон блеснули. В тон ему она ответила:
— А вы не выглядите как знаменитый сыщик-любитель.
— О боже! — в смущении воскликнул Найджел. — Вы знаете об этом?
— Я читаю газеты. В прошлом году в них столько писали о вас в связи с чаткомбским делом. Именно тогда вы и встретили вашу жену, не так ли?
— Да. А как, по-вашему, следует выглядеть сыщику-любителю?
— Я вам скажу, только сначала поведайте, какой вы меня представляли.
— Ну, как говорят, сами напросились, себе на голову, — начал рассказывать Найджел.
Миссис Каммисон, откинув голову назад, от души смеялась во время его повествования. Ни один мужчина не может оставаться полностью равнодушным к женскому смеху, если она смеется над его идеями… даже если эти идеи не слишком серьезные.
Немного задетый, Найджел заявил:
— Зачем же вы тогда написали такое вводящее в заблуждение письмо? По вашей милости из-за него я проиграл целый фунт.
— Ох, да просто я думала, что к писателю надо обращаться именно таким образом. Решила: если он глупец, то это польстит его тщеславию, если нет — прочтет между строк.
— А поскольку я не прочел между строк, то следовательно?..
— О, я не это имела в виду… в самом деле не это! — воскликнула миссис Каммисон, густо покраснев, что придало ей вид глупышки, сбитой с толку.
«Но на самом деле она не глупа», — подумал Найджел. Уверенность этой женщины в себе сделала для нее необязательным учиться всяческим ухищрениям: у нее изощренный интеллект, но в сердце своем она искренна. Сообразительна — письмо тому доказательство — и способна на легкое озорство, подобно обезьянке. Возможно, хороший мим.
— А сейчас ваша очередь объяснить, — напомнил он.
— Ну, как полагаю, мое представление о детективе базируется на Шерлоке Холмсе, отце Брауне и Пуаро.
— Да, весьма сложный собирательный образ. Высокий и маленький, толстый и тощий…
— Не перебивайте! У него пронзительные глаза, которые видят вас насквозь. Он делает зловещие выводы из самых что ни на есть невинных замечаний. И конечно, крайне эксцентричен. Вы эксцентричны?