— Да, так оно и было, вне всякого сомнения, — пробурчал инспектор. — Ну, а сейчас покажите нам комнату мистера Сорна.
Наиболее примечательным в комнате Габриэля Сорна был необычный, в высшей степени запутанный, какой-то металлический шум — словно кто-то наступил в механический муравейник. Увидеть от чего он исходит, было невозможно — в комнате оказалось еще темнее, чем в холле.
«Адская машина, вот что это должно быть, — фаталистически подумал Найджел. — Сорн оставил ее здесь, чтобы разнести в клочья все улики и самих детективов. Одним выстрелом — двух зайцев».
Миссис Болстер, раздвигая занавески, между тем проговорила:
— Мистер Сорн, должно быть, писал поэзию, перед тем как ушел. «В темноте всегда легче пишется» — так он говорит.
— Темно как для проявления фотографий. Принципиальная разница лишь в шумовом сопровождении, — заметил Найджел, прикрыв глаза как от яркого солнечного света, хлынувшего в комнату, так и в ожидании неминуемого взрыва.
— Ну, тьма бывает нужна и для других делишек, — заметил Тайлер.
— Пожалуйста, инспектор! Мне сейчас не до диспута, — запротестовал Найджел, осторожно открывая глаза. — Не будет ли лучше опустить бомбу в ведро с водой… я имею в виду, еще до того, как она всех нас разорвет?
— Бомба?! — взорвался инспектор. — Бомба? Какая к черту бомба? Вас что, малость напекло на солнце, сэр?
— Ох, извините. Ошибся. Так, Сорн ко всему прочему еще и любитель хронометров? Интересно, сколько же их здесь? — И Найджел начал обходить комнату, считая находящиеся в ней часы и комментируя: — Итак, слева направо мы имеем: старинные часы, ходики с кукушкой, два образчика из Швейцарии, любопытный раритет с гномом, бьющим молотом по наковальне, часы с экипажем, заднее колесо которого вращается рывками в такт ходу. Далее, на камине мраморные часы весом, пожалуй, с тонну, увенчанные сражающимися борцами, которые не больно-то стараются, ибо еле шевелятся с интервалом в секунду. Рядом пара походных часов, настенные часы резной работы, из которых вываливается наружу большая часть потрохов, потом более скромные часы, застенчиво выглядывающие из красного плюша, такие же, только в зеленом плюше, и, наконец, последние — комбинированные с календарем и барометром, наверное, они предсказывают еще судьбу и виды на урожай… И что же, все эти часы принадлежат мистеру Сорну?
— О нет, сэр, — ответила миссис Болстер. — Они папины.
— Он коллекционер?
— Нет, сэр, верующий. У него было видение, что в полночь, третьего апреля прошлого года, состоится Второе Пришествие. Он хотел быть готовым к этому времени, вот и начал обходить все аукционы, скупать часы. Заводил их все на случай, если какие-то вдруг сломаются, он все равно будет знать, когда точно «препоясать чресла». А когда Второго Пришествия так и не случилось, у него не хватило духу от них избавиться. Видите ли, вошло в привычку заводить их каждый день. Только после постигшего его разочарования папа не пожелал больше жить в этой комнате, поэтому мы и сдали ее мистеру Сорну.
— Понимаю, — отозвался Найджел.
Миссис Болстер сделала реверанс, насколько это позволила ее комплекция, и ретировалась. Найджел начал рыскать по комнате. Стулья и диваны разительно отличались по форме, но все были одинаково неудобны. Книжный шкаф содержал весьма странный набор книг: пьесы Шекспира соседствовали с серьезной работой «Как развивать самообладание», вплотную к ним стояли «Вступительные лекции Фрейда», полное собрание Эллы Уилер Уилкокс в мягком переплете, «Пособие для езды на мотоцикле», «От юнги до адмирала», «Проповеди Преподобного Спаргеона», «Уход за мулами», «Божественная комедия», «Письма Сакко и Ванцетти», «Как добиться успеха». Картины, развешанные по стенам, в основном изображали сцены ухаживания в девятнадцатом столетии: пышные блондинки неуклюже восседали на деревенских скамьях или позировали перед мраморными вазами, принимая знаки внимания от неправдоподобно выглядевших молодых мужчин в треуголках, ботфортах и туго обтягивающих бриджах. Безжизненность этих картин оживлялась копченой селедкой, свешивающейся с рамы одной из них и парой подтяжек, венчающих другую.