— Я не… Я предполагал, что могу отправляться на прогулку, когда захочу…
— Любопытное время для прогулки изволили выбрать.
— У поэтов вообще странные привычки, дорогой инспектор.
— Такие, например, как работать в темноте, гм?
— Да, если угодно. — Затем Сорн наконец усек, что его берут на пушку. — Я не был на пивоварне. Я никакого отношения не имею к убийству. Как вы смеете возводить на меня напраслину? — Его гнусавый голос сорвался на фальцет.
Найджела от смущения бросило в пот.
— Никто вас пока ни в чем не обвиняет, — холодно заметил инспектор. — Зачем вы вешали лапшу на уши миссис Болстер, рассказывая, что спускались вниз за книгой?
— Потому что, — если вам так уж надо знать, — когда мы нашли Баннета в давильном чане и было сказано, что его, должно быть, убили этой ночью, я понял, что вы будете доискиваться у всех, кто где был.
— Я думаю, — сказал Найджел самым что ни на есть бесстрастным тоном, — последнее обстоятельство говорит в пользу мистера Сорна. Если бы он совершил убийство, то постарался бы обеспечить себе алиби так скоро, как это только возможно. Он же, напротив, решительно ничего не предпринимал вплоть до самого вечера… и сделал это лишь за ужином, как сказала миссис Болстер.
— Гм, может, и так, но…
— Прекратите! — воскликнул Сорн. — Прошу вас, прекратите! Я такого не потерплю — вы говорите обо мне так, словно разглядываете букашку под микроскопом! Разве не видите, что подобная вещь — я имею в виду убийство — не для меня? Это же глупо! Вы заставили меня почувствовать себя плохо: у меня разболелась голова. Я хочу, чтобы вы ушли, — добавил он и шмыгнул носом.
— Возьмите себя в руки, сэр! И будьте добры сказать точно, куда вы направились на прогулку, указать хотя бы приблизительное время.
Наконец, правда не без труда, из него удалось вытянуть следующее. Сорн заверил, что снова вышел из дома где-то между одиннадцатью тридцатью и одиннадцатью сорока пятью. Отправился по Лонг-Акри и через железнодорожный мост в южный конец города, затем свернул направо вдоль Хонейкомб-парка и через Хонейкомб-Хилл вернулся в город. Он миновал ворота пивоварни, как полагал, где-то без двадцати час.
— Хотите сказать, что вы не заходили на пивоварню?
— Конечно, не заходил. Сколько раз повторять одно и то же? И если…
— И вы не видели, не слышали ничего подозрительного? Никакого света в помещениях?
— Нет. Если только вы не сочтете подозрительным человека на мотоцикле.
«О боже! — подумал Найджел. — Виновен он или не виновен, но этот молодой глупец сейчас пытается быть слишком сообразительным». С тяжеловесной и явно заметной попыткой казаться простодушным, как если бы он обратился к полуночному мотоциклисту со словами типа: «О, вы ехали со скоростью двадцать пять миль в час, не так ли?» — инспектор не замедлил ухватиться за заявление или оговорку Сорна.
— Мотоциклист, гм? И где же вам довелось его видеть?
— Когда я оказался… наверное, в пятидесяти ярдах от пивоварни, позади меня затарахтел мотоциклетный мотор. Затем мотоциклист уехал в противоположном направлении.
— И этот ваш мотоциклист вышел из двора пивоварни, не так ли?
— Он не мой мотоциклист. И я не знаю, откуда он вышел… даже не знаю, мужчина это или женщина. Было слишком темно. Возможно, он посещал один из домов напротив. Я знаю только одно, что он не проезжал мимо, когда я возвращался в город. Удивительно, — добавил Сорн с оттенком подозрительности, — что тот, кто видел меня у пивоварни, не заметил мотоциклиста.
— Весьма удивительно, сэр, не могу с вами не согласиться, очень и очень удивительно, — поддакнул инспектор с сарказмом.
— Но я говорю вам… — запричитал было Сорн.
— Ох, забудьте об этом! — нетерпеливо перебил его Найджел. — Это можно довольно легко проверить. Есть еще вопрос, который я хотел бы вам задать, Сорн.
— Валяйте! Нечего со мной церемониться! Только, пожалуйста, не спрашивайте меня снова, совершил ли я убийство. Я нахожу такой повтор утомительным, — произнес Сорн, становясь до некоторой степени вновь самим собой.
— Я хочу спросить о другом. Как давно вы знаете, что Юстас Баннет ваш отец?
Голова Габриэля Сорна дернулась назад, как от удара кулаком. Затем его лицо побагровело, и он неожиданно, но яростно прыгнул на Найджела. Инспектору пришлось повозиться, оттаскивая его и снова усаживая на стул. Однако вскоре глаза Сорна перестали пылать, он ухмыльнулся и вымученно произнес:
— Извините. Какая примитивная реакция: преданный сын защищает честь матери. Я изобью того хама, кто назовет мою мать э… ну да не важно…