Этот рассказ оказался настолько обстоятельным, хотя и весьма необычным, что Найджелу не составило труда в него поверить. Этому способствовало и то, что искренность рассказчицы не вызывала сомнений. Но оставался один момент.
— Уверен, что все рассказанное вами — правда, — признался он. — Пусть у вас и мысли не возникнет, будто бы я сомневаюсь в истинности этой истории, все сказанное вами вполне убедительно. Но, исходя из того что я слышал о покойном Баннете, довольно странно, что он сам не выбил из вас правды.
Лили вспыхнула и принялась теребить пуговицу плаща.
— Он не больно-то и старался. Видите ли… Ну, это может показаться глупым, учитывая, что он был стар, как эти холмы, и вроде бы вышел из возраста, когда крутят любовь… но хозяин не совсем безразлично относился ко мне. Я полагаю, причина в этом.
Интересоваться подробностями Найджелу было не очень приятно, но ничего другого не оставалось.
— Предполагаю, что Эд здорово ревновал… если знал об этом.
Лицо Лили стало суровым и мрачным.
— Эй! — вырвалось у нее. — Вы, никак, пытаетесь что-то повесить на Эда? Если это так, я попросила бы вас не совать свой нос куда не просят.
— Не собираюсь ничего на него вешать. Это полиция… А у них носы не чета моему.
Длинный рот девушки задергался, и вдруг ее словно прорвало.
— Но Эд никак не мог… в любом случае, он не знал… и я была с ним той ночью, за городом, мы ездили в Хонейкомб-Вуд, отправились туда на его мотоцикле после танцев. Мы не возвращались обратно до половины первого ночи… поэтому он не мог совершить убийство. Это же тому доказательство, разве не так?
Найджел не считал себя непогрешимым, подобно детектору лжи. Возможно, и эти слова он принял бы на веру, если бы не слышал, как Лили излагала несомненно правдивую трагедию Траффлиса. Налицо было явное расхождение между тем, как она изложила сначала одну, а затем другую историю. Алиби Эда сошло с ее языка с излишней готовностью и сильно смахивало на заготовку, несмотря на эмоциональное напряжение, которое сделало ее речь бессвязной. Создавалось впечатление — впечатление, которое оставляют все неискушенные во лжи люди, — будто она одновременно вслушивалась в свои слова и оценивала, какой эффект они производили на собеседника.
Найджел отрешенным голосом, не глядя на Лили, мягко произнес:
— Знаете, я участвовал в расследовании нескольких преступлений и подметил одну вещь. Когда свидетели — из лучших и самых бескорыстных побуждений — что-то утаивают или искажают, они делают страшную ошибку. В конце концов это навлекает на подозреваемого гораздо больше неприятностей, чем их было бы в том случае, если бы его горе-друзья рассказали всю правду с самого начала. Понимаю, это выглядит несколько запутанным и сложным, но, надеюсь, вы понимаете? Если вы верите в чью-то невиновность, то лучше всего сразу поведать все как есть. Изложение правды в действительности своеобразный тест на то, как сильна ваша вера в этого человека. Допустим, вы любите Эда Парсонса в достаточной степени, чтобы абсолютно верить в его невиновность, тогда…
Найджела прервали сдавленные рыдания девушки. Наконец, справившись с собой, она спросила:
— Это честно? Вы не подстраиваете мне ловушку?..
— Разве я похож на того, кто роет другому яму?
— Ладно, поверю вам… Я чувствую себя такой жалкой, терзаясь мыслью, могу ли я… Видите ли, мистер Стрэнджвейс, все было так…
И Лили поведала историю, в корне отличающуюся от ее первого рассказа. Они с Эдом ушли с танцев в одиннадцать тридцать, как она рассказывала и в первой версии, и действительно отправились в Хонейкомб-Вуд. Затем между ними вспыхнула сора. Эд решил выяснить, в каких она отношениях с Юстасом Баннетом. Лили в сердцах ответила, что она пока еще не замужем за Эдом, а потому, если ему не нравятся ее друзья-джентльмены, то им следует расстаться. Эд мрачно заявил, что он сам знает, как ему поступать, и Баннету лучше следить за каждым своим шагом, как и ей самой, если только уже не поздно. Лили возмутилась: что он хочет этим сказать? Ну, заявил Эд, это не первый случай, когда девушка попадает в беду по вине работодателя. От этого намека Лили пришла в такую ярость, что даже не сочла нужным отрицать сказанное. Если Эд верит, что она девица такого сорта, то пусть себе верит и дальше, а ей он больше не нужен.