– Да разве стал бы он отпирать ее? Ведь, того и гляди, влезут воры или убийцы! Хорошенькое дело! Мосье не сумасшедший, чтобы отпирать дверь. Вот разве что когда он провожал даму…
– Даму? Какую даму? – нетерпеливо перебил ее следователь.
– Ну как какую? Даму, которая к нему приходила.
– Значит, у него вчера была дама?
– Ну да, мосье, и не только вчера, она часто приходила.
– Кто она? Вы ее знаете?
Франсуаза бросила на него хитрый взгляд.
– Откуда мне знать? – буркнула она. – Ведь не я ее вчера впускала.
– Ах так! – рявкнул следователь и стукнул кулаком по столу. – Шутить с полицией вздумали, да? Сию минуту назовите мне имя женщины, которая приходила к мосье Рено по вечерам!
– Полиция… полиция, – проворчала Франсуаза. – Вот уж не думала, что придется иметь дело с полицией. Да ладно, знаю я, кто она. Это мадам Добрэй.
Комиссар ахнул от неожиданности и даже подался вперед, всем своим видом выражая крайнее изумление.
– Мадам Добрэй? Вилла «Маргерит», что тут рядом?
– А я что говорю. Очень даже приятная дамочка.
Старуха презрительно вскинула голову.
– Мадам Добрэй, – бормотал комиссар. – Просто немыслимо!
– Voilà, – проворчала Франсуаза. – Вот и говори вам после этого правду.
– Да нет, что вы, – поспешил ее успокоить следователь. – Нас просто удивило ваше сообщение, вот и все. Мадам Добрэй и мосье Рено, они что же, э-э?.. – Тут он деликатно замялся. – А? Наверное, так и было?
– Откуда мне знать? Впрочем, что ж тут удивительного? Мосье ведь был milord anglais – très riche[25], а мадам Добрэй, она еле концы с концами сводила, но très chie[26], хотя они с дочерью живут очень скромно. Но меня не проведешь, это женщина с прошлым! Теперь она, правда, уже в летах, но, ma foi[27], еще хоть куда! Сама не раз видела, как мужчины на нее заглядываются. А в последнее время она – все в городе это заметили – в расходах не стесняется, видно, денежки-то завелись. А ведь было время, каждую копейку считали.
Франсуаза тряхнула головой с видом совершенной уверенности в своей правоте.
Мосье Отэ в задумчивости поглаживал бородку.
– А мадам Рено, – заговорил он наконец, – как она относилась к этой… дружбе?
Франсуаза пожала плечами.
– Она ведь всегда уж такая вежливая, такая обходительная… Говорят, она ничего и не подозревает. И все-таки сердце-то, оно ведь все чувствует, как вы думаете, мосье? День ото дня мадам все худеет да бледнеет у меня на глазах. Теперь уж она совсем не та, что месяц назад, когда они приехали сюда. Мосье тоже очень изменился. Точно его что-то мучило. И нервный стал – вот-вот сорвется. А чему тут удивляться – такие странные отношения… Ни выдержки, ни благоразумия. Одно слово – style anglais![28]
Я от возмущения аж подпрыгнул на стуле, но следователь как ни в чем не бывало продолжал допрос, не удостоив внимания выпад Франсуазы.
– Так вы говорите, мосье Рено сам проводил мадам Добрэй? Значит, она ушла?
– Да, мосье. Я слышала, как они вышли из кабинета и подошли к парадной двери. Мосье пожелал ей доброй ночи и запер дверь.
– В котором часу это было?
– Минут двадцать пять одиннадцатого, мосье.
– А когда мосье Рено пошел спать, вы не знаете?
– Минут через десять после нас. Эта лестница такая скрипучая, всегда слышно, когда кто-нибудь поднимается или спускается.
– Что же было потом? Ночью вы ничего не слышали?
– Совсем ничего, мосье.
– Кто из прислуги раньше всех спустился вниз утром?
– Я, мосье. И сразу увидела распахнутую дверь.
– А окна, они все были закрыты?
– Да, мосье. Все было в порядке, ничего подозрительного.
– Хорошо, Франсуаза, можете идти.
Старуха зашаркала к дверям. На пороге она обернулась.
– Скажу вам одну вещь, мосье. Эта мадам Добрэй скверная женщина! Да-да, мы, женщины, лучше знаем друг друга. Это недостойная особа, попомните мои слова.
Покачивая головой с важным видом, Франсуаза удалилась.
– Леони Улар, – вызвал следователь.
Леони появилась на пороге, заливаясь слезами, чуть ли не в истерике. Но мосье Отэ оказался на высоте и весьма ловко справился с рыдающей девицей. Она только и твердила о том, как увидела связанную мадам с кляпом во рту, но зато уж живописала эту сцену с истинным драматизмом. Ночью же она, как и Франсуаза, ничего не слышала.
Потом пришла очередь ее сестры Дениз, которая подтвердила, что хозяин, мосье Рено, разительно изменился в последнее время.
– С каждым днем он становился все угрюмее, потерял аппетит. Всегда был в дурном настроении.
У Дениз была своя версия преступления: