Раймон развернул газету. Рядом со статьей — фотография артистки. С той самой афиши, та же двусмысленная улыбка, что взбесила его.
— Бог мой! — прошептал Раймон.
Он быстро пробежал глазами сообщение. Это было настолько невероятно, что он закрыл глаза и потряс головой, но вчерашний хмель улетучился. Ему не чудилось, Коринна действительно умерла. Он начал медленно читать сначала:
«Возвращаясь из театра, соседи Коринны Берга заметили, что ее дверь открыта. В гостиной они обнаружили тело артистки и тут же позвонили в полицию. В данный момент комиссар Мессалье из уголовной полиции только начинает расследование, и мы пока располагаем весьма скудной информацией. Коринне Берга пробили голову бутылкой виски — она найдена тут же, на ковре. Из квартиры ничего не пропало. Коринна Берга родилась в Париже в…»
Раймон листал страницы, ища продолжение статьи. Биография Коринны его не интересовала. Но, может, они сообщат какие-нибудь подробности, и настанет конец его мукам. Может, убийца сдался сам. Может…
То, что он прочел под заголовком «ГИПОТЕЗА», его окончательно добило.
«Смерть Коринны Берга, наступившая вскоре после кончины Оливье Жода, заставит следователей призадуматься: вряд ли тут может идти речь о простом совпадении.
Похоже, эти два дела связаны между собой. Невольно возникает вопрос: а действительно ли несчастный композитор повесился сам, не стал ли он первой жертвой опасного преступника? По крайней мере, такая мысль напрашивается сама собой. Прозорливый комиссар Мессалье, без сомнения, проверит нашу гипотезу».
Раймон, как лунатик, пошел к дому. Валери чуть было не выронила поднос с завтраком, когда увидела его на пороге: бледный, прислонился плечом к притолоке и слова не может вымолвить.
— Что с тобой?
Он протянул ей газету, дотащился до дивана и плюхнулся на него. Солнце весело заглядывало в дырку на афише и грело ему руки. Он боязливо отдернул их, пересел подальше и стал ждать, когда Валери начнет допрос. «Почему ты не проводил меня вчера на работу?.. Ты выходил из дому в мое отсутствие?.. Точно нет?» Он и сам себя об этом спрашивал. Хоть и знал наверняка, что оставался дома. Коринну убили бутылкой виски. И что?.. Вдруг он вспомнил свою пьяную браваду, вызов, брошенный Валери: «Нет, ее я не повесил!.. Я ее бутылкой. Тюк!»
Рехнуться можно! Валери читала не торопясь, почти с удовольствием.
— Так ей и надо, — сказала она. — Не все коту масленица. Что ни говори, есть на свете справедливость!
Она положила газету на поднос, собираясь, без сомнения, перечитать статью, и протянула Раймону чашку кофе.
— Тебе это пойдет на пользу, бедняжка!
Потом подошла к окну и сорвала афишу — как может хорошая хозяйка терпеть беспорядок в доме! Швырнула обрывки в корзину для бумаг.
— Позвоню, пожалуй, стекольщику, пусть займется окном.
Она держалась вполне естественно, может, чуть веселее, чем следовало. Кошмар продолжался. Раз она не задает вопросов, раз избегает комментариев по поводу смерти Коринны, значит, у нее нет сомнений. Раймон — убийца. Вероятно, она ждала его признаний. Но как признаться в преступлениях, которых не совершал?.. И все-таки даже молчание обвиняло его, с каждой минутой все больше и больше.
Несмотря на свое хладнокровие, Валери выглядела теперь не намного лучше. Она следила за стрелкой часов и наконец включила транзистор.
— Послушаем, что они там болтают, в новостях…
Диктор повторил почти слово в слово то, что они прочли в газете.
— Еще слишком рано, — сказала Валери. — Интересно, что сообщат в двенадцать? Жалко, меня не будет… Репетиция в «Афинии». Беллем хочет устроить сегодня вечером грандиозное представление. Все билеты проданы. Я и так уже ног не чувствую. Что за проклятая работа!
Она зевнула, потянулась, прошла в ванную. «Рада улизнуть! — подумал Раймон. — Бежит как от прокаженного. Ну и пусть. Представляю, как у кое-кого вытянулась рожа!» Крис без Коринны становился таким же уязвимым, как и он сам. Разумеется, сегодня он обречен на успех, но только Коринна сумела бы правильно им воспользоваться. Приятно было об этом думать. Удавалось на время скрыться от мучительной, как тошнота, тоски. Ему хотелось выпить, но при взгляде на бутылку он чуть не застонал. Допил остаток кофе.
— Я ушел! — крикнул он.
Что он надеялся отыскать на пустыре? Рылся среди мусора, пружин от кроватей, затянутых паутиной велосипедных колес, ржавых банок, бутылок всевозможной конфигурации. Поднимал — нет, не та. А она должна быть тут… Она не может быть… там! Или ему пора обратиться к психиатру.