Он пошел по бульвару, выпил в бистро рюмку коньяка, ненадолго задержался у игрального автомата. Словно жил вне своего тела. Точно такое же странное ощущение он испытал, очнувшись от наркоза, когда ему вырезали аппендикс — ты и вроде не ты. Но при этом он понимал, что пытается сам себя одурачить. А что ему оставалось делать? И потом, бутылка, разве она его не дурачила?..
Когда он вернулся домой, Валери уже ушла. Было почти одиннадцать. Транзистор по-прежнему работал. Оркестр исполнял мелодии Жода. Внезапно музыка оборвалась — поступила новая информация. Вскрытие подтвердило первые предположения. Сильный удар пробил череп Коринны, оставив заметный след на лбу жертвы. Вероятнее всего, его нанесли дном бутылки, потому-то она и не разбилась. Смерть наступила между двадцатью и двадцатью двумя часами…
Снова полилась музыка, и Раймон выключил радио. Между двадцатью и двадцатью двумя!.. Сомнений не оставалось. Это он убил Коринну… Коринна умерла одновременно и тут и там. Он сжал виски кулаками. Студия кружилась у него перед глазами. Господи! Да он сейчас потеряет сознание. Он убил Коринну точно так же, как убил Жода. Невзначай! Вот!.. Случайно… Один лишний жест. Неосторожность. Он вспомнил сказки, которые читал в детстве… предания старины… о колдовстве… «Загадай три желания, — говорила фея, — и они исполнятся…» И бедняк желал кровяной колбасы. Она тут же появлялась у него в тарелке… Потом он ссорился с женой: «Чтоб тебе подавиться этой колбасой!» И кусок колбасы застревал у бедняжки во рту…
Хватит! Хватит! Он сам себя истязает — это простое совпадение. Все пояса похожи один на другой! И бутылки все одинаковые! Пока не доказано, что речь идет именно об этом поясе и именно об этой бутылке… а главное, о том самом часе, минуте… Не он один желал смерти Жоду и Коринне! Композитор, несмотря на свой деликатный характер, небось уничтожил немало конкурентов. Таков закон ремесла. А уж Коринна!.. Немного успокоившись, Раймон открыл бутылку скотча и стал ждать двенадцатичасовую сводку новостей. Она началась с сенсации.
«— Нам только что стало известно, — говорил диктор, — что знаменитому певцу Кристиану Марешалю, которого все называют Крисом, угрожают. Вернувшись сегодня утром домой после допроса у комиссара Мессалье, он обнаружил под своей дверью отпечатанное на машинке анонимное письмо: „Бог любит троицу. Если выйдешь сегодня на сцену „Афинии“, пеняй на себя“. Конец цитаты. Что это? Скверная шутка? Комиссар Мессалье уклонился от комментариев. Лишь сказал журналистам, что лично он воспринимает записку всерьез.
Если автор письма — действительно убийца Коринны Берга, то приходится признать, что Оливье Жода тоже убили. В таком случае жизнь Кристиана Марешаля в опасности. Удастся ли полиции обезвредить преступника до наступления вечера? Не исключено, поскольку, как нам стало известно, на бутылке, а именно ею ударили Коринну Берга, найдены четкие отпечатки пальцев… Нельзя обойти вниманием и такую любопытную деталь — возможно, она играет не последнюю роль в головоломке, которую предстоит решить комиссару Мессалье: в гостиной Коринны Берга стоял проигрыватель, а на нем — последняя пластинка, выпущенная возглавляемым ею Домом звукозаписи „Юпитер“. Пластинка называется „Я тебя обнимал“, именно эту песню должен исполнять сегодня в „Афинии“ Крис. А теперь о политике…»
Раймон стал судорожно крутить ручку настройки и тут же поймал горячую дискуссию между журналистом и слушателем.
«— Я считаю, что концерт следует отменить, — говорил один. — Очевидно, что в противном случае в зал ринется толпа любопытных, привлеченных запахом крови…
— До этого не дойдет, уважаемый, — перебил его собеседник. — Прежде всего, мы живем в свободной стране, так или нет? Крис имеет полное право петь, если считает, что его жизни ничто не угрожает…
— Но это не так, мсье.
— Не станете же вы отрицать, что существуют просто-напросто любители дурных шуток. И пока нет более полной информации, никому не запрещено думать, что речь идет именно о дурной шутке… Тем более что в любом случае меры предосторожности будут приняты…
— Больше вопросов нет? — спросил ведущий. — А сейчас — рекламная пауза…»
Раймон выключил радио, налил себе скотча. Отпечатки! Конечно, должны быть отпечатки. Полиции останется найти, с чем их сравнить. И она найдет… где угодно… да хоть вот на пистолете. Сердце у Раймона екнуло. Пистолет!.. Он бросился к комоду, отодвинул белье. Оружие лежало на месте… Не безумие ли при таких обстоятельствах хранить в доме пистолет?.. Раймон осторожно взял его — он вдруг показался ему тяжелее и опасней, чем раньше. Лучше его отнести куда-нибудь подальше. Он положил пистолет в карман. Но, прежде чем выйти, решил послушать следующий выпуск новостей.