Он снова взглянул туда, где раньше лежало пушечное ядро.
— Кто мог взять его, сэр? — прошептал он. — И зачем? Прямо какой-то сумасшедший дом.
— Меня пугает не безумие, а, наоборот, чересчур здравый ум, — сказал Пуаро. — Кому-то, Тресилиан, грозит смертельная опасность.
Он повернулся и вошел в дом.
В эту минуту из кабинета вышла Пилар. Щеки ее пылали. Она высоко держала голову, и глаза у нее сверкали.
Когда Пуаро поравнялся с ней, она, вдруг топнув ногой, сказала:
— Я этого не приму.
— Чего именно вы не примете, мадемуазель? — поднял брови Пуаро.
— Альфред только что сказал мне, что я могу получить ту часть денег, которую оставил дед моей матери, — ответила Пилар.
— Ну и что?
— По закону я не имею на них права, сказал он. Но он, Лидия и остальные решили, что эти деньги должны достаться мне. Пусть восторжествует справедливость, сказал он. И поэтому намерены отдать их мне.
— Ну и что? — повторил Пуаро.
— Как вы не понимаете? — снова топнула ногой Пилар. — Они отдают их мне… Отдают.
— Это что, ущемляет вашу гордость? Раз они говорят, что по справедливости эти деньги должны принадлежать вам…
— Вы не понимаете… — начала было Пилар.
— Наоборот, — возразил Пуаро, — я все превосходно понимаю.
Она обиженно отвернулась.
Раздался звонок в дверь. Пуаро оглянулся. За стеклом маячил силуэт старшего инспектора Сагдена.
— Куда вы идете? — быстро спросил Пуаро у Пилар.
— В гостиную, — мрачно ответила она. — Там все остальные.
— Очень хорошо. Оставайтесь с ними. Не ходите по дому одна, особенно когда стемнеет. Будьте настороже. Вас поджидает опасность, мадемуазель. Вам еще не доводилось быть в такой опасности, как нынче.
Он повернулся и пошел навстречу Сагдену.
Тот подождал, пока Тресилиан вернулся в буфетную. И только тогда сунул под нос Пуаро телеграмму.
— Он у нас в руках! — сказал он. — Прочитайте телеграмму. От южноафриканской полиции.
«Единственный сын Эбенезера Фарра умер два года назад», — говорилось в телеграмме.
— Итак, теперь нам все известно! — заявил Сагден. — Смешно, ведь я-то мыслил совсем по-другому…
4
Пилар вошла в гостиную с высоко поднятой головой.
Она направилась прямо к Лидии, которая, стоя у окна, что-то вязала.
— Лидия, я пришла сказать, что не возьму те деньги. Я уезжаю — немедленно…
Лидия удивилась и отложила свое вязанье.
— Мое дорогое дитя, Альфред, наверное, плохо объяснил тебе наше решение. Это никакая не благотворительность, как тебе представляется. И ни в коем случае не доброта или щедрость с нашей стороны. Вопрос лишь в восстановлении справедливости. Будь твоя мать жива, она унаследовала бы эти деньги, а после нее — ты. Это — твое право, ты — ее дочь. И мы исходим не из благотворительности, а из справедливости!
— Именно поэтому я и не могу их принять, — горячо заговорила Пилар, — именно когда вы так говорите и так себя ведете! Я радовалась приезду сюда. Это было удовольствием, приключением, а вы все испортили. Я уезжаю немедленно, вы никогда больше меня не увидите…
Ее душили слезы. Она повернулась и, ничего не видя, выбежала из комнаты.
— Вот уж не думала, что она воспримет наше решение таким образом, — глядя ей вслед, беспомощно произнесла Лидия.
— Она очень расстроена… — заметила Хильда.
Джордж откашлялся и с важным видом изрек:
— Я еще утром сказал, что принятие подобного решения глубоко порочно. У Пилар хватило ума самой это понять. Она не хочет принять милостыню…
— Это не милостыня! — резко перебила его Лидия. — У нее есть право на эти деньги.
— Она, по-видимому, так не считает! — отозвался Джордж.
Вошли инспектор Сагден и Эркюль Пуаро.
— Где мистер Фарр? — оглядевшись, спросил Сагден. — Мне нужно с ним поговорить.
Но прежде чем кто-нибудь успел ответить, Эркюль Пуаро резко спросил:
— А где мадемуазель Эстравадос?
— Отправилась собирать свои вещи, — не без злорадства сказал Джордж Ли. — По-видимому, английские родственники порядком ей осточертели.
Пуаро, круто повернувшись, скомандовал Сагдену:
— Пошли!
Когда они вышли в холл, раздался грохот и отдаленный вскрик.
Они бросились бежать по коридору к дальней лестнице. Дверь в комнату Пилар была открыта, в проеме стоял мужчина. Когда они подбежали, он повернулся. Это был Стивен Фарр.