Зато у Феликса Францевича имелась в городе определенная репутация, возникшая в результате совершенного анекдота, о котором, пожалуй, стоит рассказать поподробнее.
Бывшие соученики Глюка по гимназии (все трое) окончили юридический факультет местного университета, и теперь служили: Жорик Жуковский – товарищем прокурора, Дима Згуриди – помощником судебного следователя, а Леня Квасницкий пошел не по юридической части, а занялся журналистикой. Скажем честно: а почему бы Лене Квасницкому не заняться журналистикой, если его папаша – владелец двух газет?
И вот однажды все четверо были приглашены на именины к Нюточке Белоцерковской. Договорились встретиться на углу Греческой и Екатерининской; Жорик запаздывал, друзья решили зайти за ним в прокуратуру. В прокуратуре Жорика не оказалось, кто-то из его сослуживцев, припозднившихся на службе, вспомнил, что за Жориком присылали из южного отделения кредитного общества "Север".
Контора южного отделения кредитного общества "Север" находилось в двух шагах, да еще и по дороге.
Зашли и туда.
Двери конторы нараспашку, ни швейцара, ни курьера; в кабинете содиректоров (Суркиса и Мордахевича) гул голосов.
Феликс осторожно приоткрыл дверь.
Суркис хватался то за голову, то за сердце, Мордахевич бился в истерике и пил валериановые капли, вокруг высокого в человеческий рост сейфа, отодвинутого от стены, стояли трое полицейских и Жора Жуковский и что-то бурно обсуждали.
Оказалось, что буквально накануне ревизии (головное отделение общества находилось в Петербурге, и ждали проверяющего оттуда если не завтра, то послезавтра уж точно!) из запертого сейфа пропали важные документы: папка с векселями и договорами последних дней, не внесенными еще в книги фирмы. А прошли, между прочим, очень, очень крупные суммы! Суркису с Мордахевичем грозил не просто позор, но даже и суд за злоупотребление доверием, если не воровство и растрату.
После обеда Суркис вытащил папку из сейфа, чтобы заполнить наконец книги. А Мордахевич из того же сейфа вытащил документы прежних периодов – перед ревизией хотел проверить еще раз, все ли в книгах в порядке. Что-то сходилось, что-то не сходилось, возникали вопросы и препирательства по пустякам; то Суркис со своими документами подходил к Мордахевичу, то наоборот; на четыре у них была назначена важная встреча, а содиректора, увлекшись, чуть было ее не пропустили. Спохватившись, сгребли все документы, уложили в сейф, сейф закрыли, на встречу чуть не опоздали, но все же успели вовремя. А когда вернулись и открыли сейф – папки в нем не оказалось.
Логично было бы предположить, что в суматохе документы просто забыли положить в сейф. Но в трепете перед грядущей проверкой Мордахевич запаниковал и вызвал полицию, а также послал в прокуратуру за Жорой Жуковским, с которым был лично знаком. Суркис кричал, что он точно помнит, как держал папку в руках в последний раз, и положил на стол Мордахевичу, прямо на стопку книг за прошлый год, и как Мордахевич взял всю стопку (вместе с искомой папкой!) и поместил в сейф.
Один из полицейских нашел на дверце сейфа свежую царапину, которая могла быть оставлена при попытке взлома, и теперь полицейские вместе с Жорой спорили, был ли сейф взломан, или нет.
Феликс спросил:
— Жорик, ты скоро?
Жора махнул рукой:
— Скоро, присядь на минутку.
Феликс поискал глазами, на что бы присесть: стульев было много, но все заняты бумагами, конторскими книгами и прочей канцелярской дребеденью. На одном из стульев даже стоял письменный прибор: из розового мрамора чернильница, подставка для пера и пресс-папье, и все это на бронзовом подносе. Феликс поднял прибор, чтобы переставить его на стол. Под прибором на сиденье стула лежала тоненькая папка с надписью чернилами: "Векселя", а ниже, карандашом: "Последние договоры".