Константин Аркадьевич попридержал готовую уже распуститься на полном его лице торжествующую улыбку. В голосе товарища прокурора послышались ему отнюдь не радостные нотки. Слышалось Константину Аркадьевичу в голосе товарища прокурора строгое "но".
И тут же строгое "но" услышал Константин Аркадьич въяве.
— Но, милейший, вы не выяснили несколько очень важных вопросов. Вы не выяснили ни передвижений мадемуазель в ее последний вечер, вы не узнали, не была ли она взволнованна или подавлена, кто ее видел в последний раз, когда, что она делала, что говорила…
— Так студент рассказал, там же прописано все, господин Жуковский! Как болтали с мамзелью в беседке, как она в дом пошла, спать – выходит, он ее последней и видел!
— Нет, милейший, никак не выходит. Может, вовсе не спать она пошла, а на фортепианах играть. Или в кухню, с Агафьей обсудить рецепт очередного травничка. Или в сторожку, с Семеном перекинуться в картишки, в азартную игру "очко"…
Константин Аркадьич выдавил из себя жиденькое "хо-хо". Шутил, должно быть, господин товарищ прокурора.
— Вернулась ли она в дом, не вернулась ли, ночевала ли в отведенной ей комнате, и где она, сия отведенная ей комната, размещалась, и где план дачи, с указанием места пребывания тела, и с расстояниями от дома до означенного места, и…
Константин Аркадьич только все более вытягивался в струнку, вздрагивая от каждого слова товарища прокурора. И косился на второго молодого человека, никак господином Жуковским не представленного: тот сел сбоку, возле пустого стола, читал какую-то бумагу и поглядывал иногда то на товарища прокурора, то на него, Константина Аркадьича. В партикулярном молодой человек, и штаны белые, и модная шляпа канотье с лентой серого атласу вокруг тульи; и что он за гусь, и почему товарищ прокурора его с собой привел?.. Терялся в догадках Константин Аркадьич, и оттого еще труднее было сосредоточиться.
— И, наконец… да вы садитесь, садитесь, в ногах, говорят, правды нет, — будто бы только заметив, что Константин Аркадьевич стоит, сказал Жуковский (сам он сидел за столом Константина Аркадьевича, на законном его месте), — вот сюда, поближе присядьте… Наконец, по заключению полицейского врача, вот ознакомьтесь, пожалуйста…Феликс!
Товарищ прокурора взял у второго молодого человека бумагу и протянул околоточному надзирателю. А молодому человеку передал папку с делом об убийстве. И что за личность такая этот молодой человек? В партикулярном платье?
Константин Аркадьевич, дрожащей рукою принявший листок с заключением, ничего не смог прочитать как по причине испуга, так и потому, что пот заливал ему глаза, а вытереть его он не осмеливался.
— Как вы можете увидеть, полицейский врач Наливайко… знакомы с ним? — ("Да, как же, Петр Прохорович", — пробормотал измученный околоточный надзиратель) — отмечает, что не может указать точного времени нанесения повреждений, но что с таким ранением пострадавшая могла прожить до восьми часов…
— Пополудни? — спросил Константин Аркадьевич дрожащим голосом и тут же спохватился, что, кажется, сказал глупость, потому что высокий чин скривился будто от оскомины и покачал головой:
— Нет, милейший, отнюдь – до восьми часов с момента нанесения удара по голове. А при своевременном оказании медицинской помощи — вообще остаться в живых. Ранение в печень, как видите, поверхностное – корсет помешал, — Константин Аркадьевич, обнаружив, что все еще держит в руках заключение врача, положил его на стол, пунцовея, — и, кроме того, на шее ея он нашел два синяка, свидетельствующие о том, что мадемуазель пытались задушить, причем руками; а ручки, судя по тонким пальчикам, женские или даже подростка.
— А как же доктор Блюм? — выдавил из себя Константин Аркадьевич и, извинившись, вытащил платок, чтобы утереть пот, грозивший закапать материалы дела. — Доктор Блюм же сказал…
— Доктор Блюм – прекрасный врач для болезненных невротичек, страдающих наследственным ничегонеделанием, — подал голос второй молодой человек, а Константин Аркадьевич от неожиданности вздрогнул. — Доктор Блюм лечит курортниц от ожирения и бессонницы, но ни опыта лечения травм, ни желания оным заняться у доктора Блюма не было, нет и не будет.