– Вы шили в этой комнате весь вечер того дня, когда произошло преступление, не так ли?
– Наверно, – устало произнесла миссис Эннисмор-Смит. – Я хочу сказать, да, шила. Один из ваших служащих уже спрашивал меня об этом. Сегодня, после обеда.
– Сержант Эффорд?
– Кажется, так он назвался.
– Он посетил вас на Шафтсбери-авеню, не так ли? – уточнил Роджер, довольный тем, что представился случай выяснить кое-что о шагах, предпринятых Морсби.
– Да.
– Чтобы узнать, – наугад продолжал Роджер, – не слышали ли вы какого-нибудь движения над головой перед тем, как легли спать – между, предположим, десятью и половиной одиннадцатого?
– Да.
– Прекрасно. И я пришел побеспокоить вас по тому же поводу. Может быть, вы вспомнили еще что-нибудь в дополнение к тому, что уже рассказали ему сегодня.
– Боюсь, что нет.
– Нет? Позвольте, вы сказали сержанту, что…
– Что, насколько помню, не слышала решительно ничего. Как вы знаете, мой муж засвидетельствовал то же, когда ходил в управление. С тех пор мы не раз с мужем говорили об этом и совершенно уверены, что никто из нас ничего необычного в тот вечер не слышал.
– Да, но что вы называете необычным? Означает ли это, что вы не слышали совсем никаких звуков или что слышали звуки, которые обычно слышите по вечерам?
– Прошло уже столько времени, что теперь трудно припомнить с уверенностью, но мне сейчас кажется, что мы не слышали просто решительно ничего, – ответила миссис Эннисмор-Смит, на мгновение подняв глаза от работы. – Это так важно?
– Может быть. Я полагаю, как правило, к вам доносятся звуки сверху, если они достаточно сильные?
– Им ни к чему быть сильными, – сухо сказала миссис Эннисмор-Смит. Вот, прислушайтесь.
Роджер прислушался. В тишине отчетливо слышался скрип половиц под ногами Стеллы. Потом он смолк и последовал тихий шорох.
– Что это было?
– Племянница мисс Барнетт. Кажется, вчера въехала.
– Я имею в виду этот шорох.
– Она зажгла спичку.
– Господи, да вы слышите даже, как она там спички зажигает?
– Этот потолок не толще бумаги.
– Значит, вы могли слышать практически все, что делала мисс Барнетт?
– Без всякого сомнения, если б это было нам интересно.
– Я имею в виду, вы бы непременно услышали, если б кто-то ходил по ее гостиной, даже на цыпочках?
– Вероятно, мы услышали бы, как скрипят половицы.
– И все-таки в этот вечер не слышали ничего?
– Да. Но в этом нет ничего необыкновенного. Мы редко слышали что-либо по вечерам. Видимо, мисс Барнетт рано ложилась спать.
– Да, конечно.
Роджер был в растерянности. Мошенник наверняка был в квартире от десяти до половины одиннадцатого. Его приготовления, вся эта установка декораций не могли происходить бесшумно. Снизу обязательно должны были слышать хотя бы его шаги. И все-таки не слышали. Или они просто забыли?
– Вы сказали, мисс Барнетт рано ложилась спать. Сочли бы вы в таком случае необычным, если б услышали, что она ходит по квартире после половины одиннадцатого?
Миссис Эннисмор-Смит оторвалась от своего шитья, чтобы обдумать этот вопрос.
– Если эти шаги не сопровождались бы голосами, что указывало бы на то, что с ней миссис Палтус, – да, думаю, что да.
– Достаточно необычным, чтобы это запомнить?
– На такое долгое время, может быть, и нет, но на следующий день я бы это наверняка вспомнила.
– И тем не менее ничего подобного вам не вспомнилось?
– Нет, это я могу сказать определенно.
– Понятно.
Но на самом деле все было непонятно. Настоящий тупик.
– Вы уверены, что сами в это время – десять тридцать – еще бодрствовали? Вы не легли в этот вечер раньше обычного?
– Совершенно уверена. Я уточнила этот вопрос для вашего сержанта, справившись в отчетности. В приходно-расходной книге магазина, в котором я работаю, записано, что я брала домой платье для переделки, – мужественно призналась миссис Эннисмор-Смит, – и я очень хорошо помню, как я это делала. Мне пришлось засидеться гораздо позже половины одиннадцатого.
– Насколько я понял, вы весь вечер пробыли в этой комнате, не покидая ее?
– В этом я бы не поклялась.
– Так утверждает ваш муж.
Миссис Эннисмор-Смит едва заметно улыбнулась:
– Мой муж часто склонен к более уверенным высказываниям, чем я.
– Значит, вы все же выходили из комнаты в течение вечера?
– Мне кажется, это более чем вероятно. По меньшей мере один раз выходила – я это твердо помню. Я пошла на кухню, когда вернулся с работы муж, поставить чайник.
– Да, это было еще рано, – слегка кивнул Роджер. – А потом? Вы ужинали в гостиной?
– Да. Но сказать вам с полной ответственностью, была ли я весь вечер прикована к креслу, я не могу. Наверняка это не так уж важно?
– Конечно нет. – Роджер потер подбородок. – Значит, насколько вы можете припомнить, в течение всего вечера вы не слышали решительно ничего из квартиры сверху – даже того, как мисс Барнетт укладывалась спать?
– Да, даже этого. – Миссис Эннисмор-Смит снова оторвалась от работы. Пожалуй, вот этот момент был все-таки не совсем обычным. Нам всегда было слышно, когда мисс Барнетт собирается ложиться. У нее, похоже, была привычка в эти минуты ронять вещи на пол.
– Одежду?
– Возможно. Но скорее похоже было, она сбрасывает на пол туфлю, потом другую. Обычно мы хорошо это слышали даже из этой комнаты, хотя она не прямо под спальней мисс Барнетт.
– И все-таки той ночью вы ничего похожего не слышали?
– Нет. Может быть, я была слишком поглощена работой, чтобы прислушиваться, но, по-моему, когда мы уже легли спать, мисс Барнетт еще не ложилась.
– Фу! – выдохнул Роджер в замешательстве небывалом. Факты не сходились так, как им следовало. Он решил быть чуть более откровенным, чтобы хоть немного расшевелить память хозяйки.
– Я понимаю, миссис Эннисмор-Смит, вам трудно понять, почему я задаю столько вопросов о том вечере. Если позволите, я объясню. Есть подозрение, что мисс Барнетт рассталась с жизнью значительно раньше, чем мы сначала предполагали, не в час ночи, а приблизительно между десятью и половиной одиннадцатого вечера. Вот почему так важно выяснить, слышали ли вы что-нибудь необычное в это время.
В искренности удивления миссис Эннисмор-Смит сомнения быть не могло.
– Но я сама слышала, как кто-то двигался наверху после часу, мы оба это слышали!
– Да, но у нас этому есть другое объяснение. Во всяком случае, вы теперь понимаете, куда направлены мои мысли. Я прошу вас еще немного порыться в памяти: не было ли в тот вечер еще чего-нибудь необычного, каким бы пустяком это ни выглядело. Пожалуйста!
Но миссис Эннисмор-Смит, на минуту сдвинув брови, лишь покачала головой:
– К сожалению, ничего, кроме того, что не было обычных звуков, с которыми мисс Барнетт обычно отходила ко сну.
– Может быть, вы слышали какие-то звуки на лестнице?
– Не припоминаю.
Роджер взглянул на нее с отчаянием. Наверняка у нее в руках ключ к головоломке, но все, что она сделала, это запутала его еще больше.
– Может быть, я смогу как-то расшевелить вашу память? Назову какой-то момент, который вызовет воспоминание? Например, когда ваш супруг задремал в кресле? Или когда вы только что кончили рукава и принялись за талию? Или сразу после того, как укололи палец?
Миссис Эннисмор-Смит улыбнулась слабой улыбкой:
– Ничего… Честно говоря, единственный несколько странный пустячок, который мне сейчас припомнился, это бечевка, которая на секунду залетела в окно кухни, а потом снова вылетела.
Роджер так и подпрыгнул:
– Что?! Пожалуйста, повторите еще раз!
Миссис Эннисмор-Смит, не без удивления, повторила.
– Когда это случилось?!
– Когда я открыла фрамугу кухонного окна на минуту после того, как поставила на огонь чайник. Сделался такой сквозняк, что я тут же ее закрыла, но в этот промежуток в окно успела влететь и тут же вылететь эта бечевка.
– Это был конец бечевки?