— Ну знаете, сэр, — возмутился Морсби, — учитывая, что тело обнаружено только что и вы присутствовали…
— Нет-нет, Морсби, я совсем не хочу упрекнуть вас, — снисходительно перебил его Роджер, усмехаясь тому, с каким простодушием Морсби схватил приманку и впал в тон оскорбленной невинности. — И мысли такой не допускайте. Мне просто почудилась странность, вот и все. Вам ведь уже известно, кто это был?
— Еще бы! Это была та, с рыбьей фамилией, — захлебывался Морсби, выдавая Роджеру последнюю новость. — Миссис как-ее-там — Сардинус, нет, Палтус. Они пили чай вместе и за чаем поссорились. У Эффорда рукав промок от ее слез, пока она нам об этом рассказывала. Не вполне уловил смысл, но, похоже, она считает, что эта ссора каким-то образом стала причиной смерти ее дорогой подруги. Кара Господня за опрометчивое словечко, примерно так.
— О, женское тщеславие, — пробормотал Роджер. — А вы не объяснили ей, Морсби, что небеса оказали бы ей слишком большую честь, если б покарали божью тварь лишь назидания ради, чтоб намекнуть ей, что надо сдерживать темперамент? Она, видимо, думает, что небеса ценят ее темперамент выше, чем чью-то жизнь. Ну и ну.
— Непременно сказал бы ей это, мистер Шерингэм, будь я на вашем месте.
— Может, я так и сделаю. Кто-то ведь должен. Ну что ж, Морсби, пока. Не выпускайте из виду девчонку и славной охоты вам.
Роджер повесил трубку очень собою довольный. Впрочем, он почти всегда был доволен собой.
С минуту он постоял у телефона, хмуро уставясь в пол и глубоко засунув руки в карманы. Какой теперь делать ход?
Интервью с рыбьей фамилией, решил он, может и дать кое-что.
Такси примчало его к «Монмут-мэншнз».
Удача Роджера не оставляла. Миссис Палтус была дома.
То, что Роджер присутствовал при ее первом и, следовательно, самом важном разговоре с полицейскими, подвигло миссис Палтус охотно отвечать на его вопросы, тем более что беседа проходила в домашней, почти приятельской атмосфере, так отличающейся от строгого, официального тона прочих должностных лиц, а этот джентльмен, наверно, занимает очень высокий пост в Скотленд-Ярде, это сразу видать, такой солидный и такой джентльмен, потому что не одежда красит джентльмена, это уж миссис Палтус знает точно. Что вы, это было похоже на дружеские посиделки, так славно, у камелька, и ноги джентльмена на каминном коврике так скручены винтом одна вокруг другой, как, знаете, джентльмены проделывают это со своими ногами. Миссис Палтус, правда, не уловила его имени, ну да это и не важно, важен человек, а не его имя.
Беседа велась неторопливо. Роджер поначалу не задавал наводящих вопросов, он просто позволил миссис Палтус выговориться в надежде, что что-нибудь важное промелькнет само собой.
Если так и случилось, то в первые двадцать минут Роджер этого не уловил. Тогда он стал спрашивать обо всем, что приходило в голову, с самым равнодушным, незаинтересованным видом, чтобы миссис Палтус, не дай Бог, не заподозрила, что ее экзаменуют. Ирландцы обидчивы.
— Я полагаю, вас с мисс Барнетт больше всего сблизило то, что обе вы принадлежите к римско-католической церкви?
Мисс Палтус бегло перекрестилась.
— Бедняжка Аделаида, заблудшая душа, не приобщилась святых тайн. Много, много раз старалась я обратить её в веру, но с тем же успехом я могла обратить в веру камень. А сейчас, увы, слишком поздно.
— Вот как? — удивился Роджер. Это была неожиданная новость. — А как же четки, которые лежали рядом с телом?
— Это были не ее четки! — с силой произнесла миссис Палтус. — Что еще горше!
— Значит, вы не видали их раньше?
— Никогда в жизни. Ваши инспектора спрашивали меня, откуда они взялись, если не ее и не мои, но чем я могла им помочь?
«Так-так-так», — думал Роджер, чувствуя, что тут кроется что-то важное, но что именно — не поймать.
— И они говорят, что этими святыми четками негодяй убийца задушил ее?
— Да… так они… так мы думаем.
«Видимо, он их где-то подобрал, подумал, что пригодятся. Может, в этом же доме».
— Может быть, — осторожно предположил Роджер, — среди других жильцов дома есть католики?
Миссис Палтус печально покачала головой.
— Этот дом населен вероотступниками. Лишь один человек, не считая меня, признает здесь истинную веру, и та, — миссис Палтус фыркнула, — только что признает, не больше, помоги ей Господь.