Он купил то платье, которое они выбрали, и еще одно, бархатное, цвета ночного неба; он в ногах валялся у миссис Эннисмор-Смит и купил два гарнитура белья вместо одного; он накупил чулок, шарфов, сумочек и множество других аксессуаров, — все плыло, как в тумане; он, наконец, купил три шляпки. Хорошо еще, что он сейчас зарабатывал больше, чем мог прожить.
Он подозвал такси, уложил в него картонки, дал шоферу свой адрес и велел передать картонки портье, пусть тот отнесет их наверх, в его квартиру. Щедро расплатившись, он быстро пошел по направлению к Кембридж-серкус. Он не думал, куда несут его ноги. Быстрая ходьба помогала думать, а ему просто необходимо было поразмышлять о миссис Эннисмор-Смит. Она привела его в глубокое волнение.
Быстро и бесцельно он прошагал довольно значительное расстояние, но вдохновение не снизошло на него. Дело не пошло дальше мысли о том, что алиби миссис Эннисмор-Смит может рухнуть, и ему было грустно от этого. Гораздо охотней он распростился бы с алиби мистера Бэррингтон-Брейбрука, но оно казалось прочней железа.
Он рассеянно взглянул на название улицы и понял вдруг, что находится в нескольких минутах ходьбы от «Монмут-мэншнз».
«Миссис Бэррингтон-Брейбрук! — подумал он. — Вот у нее-то, сколько я знаю, нет никакого алиби. А потом еще эта Деламер. Какой смысл рассуждать о миссис Эннисмор-Смит, если я даже не видел других. В конце концов, если говорить о физической силе женщин, чем не кандидатура миссис Бойд? По крайней мере они были в дурных отношениях. Ничего себе дельце! Столько подозреваемых, и все под сомнением, даже, слава Богу, миссис Эннисмор-Смит».
Поднимаясь по лестнице, он вспомнил, что не снял свой американский камуфляж, и решил оставить все как есть. Кто-то ведь упоминал, что миссис Бэррингтон-Брейбрук заокеанского происхождения.
Дверь открыла служанка, которая в ответ на просьбу повидать миссис Бэррингтон-Брейбрук впустила его в прихожую, а сама отправилась звать хозяйку. Представиться Роджер отказался, сообщив лишь, что у него к миссис Бэррингтон-Брейбрук важное дело.
Вышеупомянутая миссис, видимо, ничего не имела против его визита, ибо Роджера провели в обычную для «Монмут-мэншнз» гостиную, которая казалась меньше других, поскольку была забита мебелью. Роджер осторожно пробрался между двумя столиками, и, обогнув круглый пуфик, подошел к молодой женщине, которая при его приближении поднялась.
Это была дама приятной наружности, если про корову можно сказать, что у нее приятная наружность: большие покорные глаза, широкий белый лоб, пухлые щеки, выражение безличной приветливости и вялая улыбка над слабым, но хорошеньким подбородком.
«Типичная телка, — принялся классифицировать Роджер. — Склонность к слезам — бесконечная; страстность — пять процентов; способность к хладнокровному убийству — минус миллион. Исключаем миссис Бэррингтон-Брейбрук из числа подозреваемых». А вслух он сказал:
— Прошу извинить, миссис Бэррингтон-Брейбрук, мне страшно необходим адрес человека, который жил в этой квартире четырнадцать лет назад, его фамилия — Смит. Так вот, не могли бы вы как-то помочь мне выйти на след этого Смита и просветить меня насчет места его нынешнего обитания?
— Ах, нет, — огорчилась миссис Бэррингтон-Брейбрук, — кажется, я никогда о нем не слыхала. Но послушайте, вы, видно, американец?
— В точку попали, — подтвердил Роджер.
— Из Бостона, я полагаю? Ну разве не интересно! Не могу вам сказать, как я рада услышать в этом доме настоящую американскую речь, да и поговорить спокойно, вместо того чтобы вечно притворяться, что говоришь, как эти англичане. Послушайте, вы должны остаться и выпить со мной чашку чаю, мистер… да послушайте, вы, кажется, не назвались…
— Джоунс. Очень сожалею, мэм. Остаться не могу. Я выслеживаю этого Смита и должен добраться до него прежде, чем он смоется. Буду здорово рад как-нибудь в другой раз забежать к вам на чаек. — Он торопливо ретировался, подозревая, что спутал бостонский диалект с чикагским. Это подозрение подтверждалось озадаченным выражением коровьих глаз миссис Бэррингтон-Брейбрук.