Был ли Джеймс Споллин убийцей из Бродстона?
Полиция и чиновники Дублинского замка, безусловно, считали именно так. В подробном отчете, написанном для начальства на следующий день после того, как со Споллина было снято обвинение в убийстве, королевский адвокат Томас Кеммис высказал предположение, что вердикт был не таким уж катастрофическим, как могло показаться. Он отметил, что в результате судебного разбирательства удалось, по крайней мере, снять «несправедливые подозрения с невиновных» и «неопровержимо установить вину» Споллина – как минимум, в глазах общественности. Два месяца спустя, после неудачной попытки привлечь его к ответственности за ограбление, никто даже не предложил возобновить расследование. Расследовать было нечего: правительство, прокуроры и детективы знали, кто совершил убийство в Бродстоне, и убийце сошло это с рук.
Даже среди тех, кто считал Джеймса Споллина виновным, мало кто высказывал мнение, что присяжные приняли неверное решение. Во вдумчивой статье The Times, опубликованной сразу после суда над Споллином, писали: «Невозможно сказать, что доказательства были убедительными, а вердикт – ошибочным». Читая сегодня протокол судебного заседания, трудно понять, как компетентные и беспристрастные присяжные могли вынести иной вердикт. У обвинения не было никаких вещественных доказательств, связывающих Споллина с местом преступления. Они не смогли связать его с предполагаемыми орудиями убийства или доказать, что он находился рядом с кабинетом мистера Литтла в ночь смерти кассира. Самым разрушительным доказательством против Споллина стало заявление двух его собственных детей о том, что он солгал о своем местонахождении в вечер убийства, однако несоответствия в их показаниях, безжалостно разоблаченные в ходе перекрестного допроса, сделали их вклад практически бесполезным.
После того как показания Люси и Джозефа Споллинов были оставлены без внимания, доводы против их отца стали не просто неубедительными – их почти не осталось. Корона утверждала, что он хорошо знал здания вокзала и что украденные деньги были найдены рядом с его домом. Между тем, исходя только из этих фактов, вероятность того, что именно он совершил преступление, была не больше, чем для десятков других работников железной дороги. В самом центре обвинения зияла огромная дыра, и все это прекрасно понимали. Единственный человек, чьи слова могли бы доказать вину Джеймса Споллина, не был допущен к даче показаний.
Если бы закон разрешал Мэри Споллин давать показания против своего мужа, она могла бы рассказать суду, что видела мужа в окровавленной одежде, что он признался в преступлении и что она помогла ему спрятать украденные деньги.
Пожалуй, самым убедительным доказательством, которое присяжные не имели права рассматривать в ходе судебного разбирательства, было то, что она смогла привести полицию прямо к пропавшим деньгам. Если это и не доказывало, что убийцей был ее муж, то позволяло предположить, что ее утверждение о помощи скрыть пропажу было правдой. Разумеется, рассказ Мэри не остался бы неоспоренным; неизвестно, насколько уверенно она противостояла бы такому опытному в перекрестных допросах человеку, как адвокат защиты мистер Курран.
Хотя большинство современных обозревателей сходились во мнении, что доводы против Джеймса Споллина недостаточно убедительны, никто не допускал даже мысли о его возможной невиновности. Возможно, в Дублине или Ливерпуле действительно были люди, которые страстно верили в это, но спустя время от них не осталось и следа. Исторические свидетельства говорят о том, что поведения Джеймса Споллина после его оправдания в суде оказалось достаточно, чтобы убедить в его виновности даже самых ярых скептиков.
Если это действительно так, то кто виноват в том, что Споллину удалось избежать петли? В своем отчете Томас Кеммис, руководивший как расследованием, так и последующим судебным преследованием, воздержался от критики детективов и адвокатов, но общественность и СМИ были не столь великодушны. Одна из дублинских газет лишь посетовала на «бестолковость и глупость» полиции, но другая пошла дальше – составила длинный список ошибок детективов. Он начинался с безалаберного осмотра кабинета Джорджа Литтла, в результате которого было принято ошибочное решение о том, что кассир покончил с собой. Затем шли многократные неудачные попытки обнаружить хотя бы один из нескольких крупных свертков с деньгами, спрятанных под самым носом у полиции, и, что самое страшное, катастрофически преждевременный арест Джеймса Споллина суперинтендантом Гаем. Если бы детективы внимательно следили за передвижениями Споллина, то наверняка поймали бы его во время посещения тайника – и тогда у них были бы неопровержимые улики, связывающие его с похищенными деньгами.