Поведение администрации Дублинского замка по отношению к Кэтрин Кэмпбелл кажется необъяснимым. В течение нескольких недель с ней обращались как со звездным свидетелем Короны, затем она стала изгоем, лишившись свободы при крайне сомнительных обстоятельствах. Несмотря на то, что чиновники считали, будто она пыталась извратить ход правосудия, в течение следующих десяти месяцев ей выплачивалось щедрое еженедельное пособие. Когда же она наконец обрела свободу, ей выплатили значительную сумму, которую, по общему мнению, она не заслуживала, чтобы покинуть страну. Почему могущественное британское государство проявило такое внимание к неграмотной девушке, сироте из крестьянской семьи? Возможно, чиновники просто смирились с тем, что их действия навсегда лишили Кэтрин средств к существованию, поскольку без репутации и рекомендаций надежды на трудоустройство у нее не было. Но то, как рассматривалось ее дело, наводит на мысль, что она представляла собой некую угрозу: возможно, обитатели замка опасались, что ее история нанесет урон авторитету администрации, и решили, что Кэтрин лучше находиться на другом континенте, когда она будет об этом рассказывать.
Кэтрин Кэмпбелл была не единственным человеком, чья репутация после расследования оказалась испорчена. Ее бывший работодатель Бернард Ганнинг был обвинен в убийстве; многие жители Дублина считали его убийцей, а его жену Энн – сообщницей. 11 ноября 1857 года газета Dublin Evening Mail сообщила, что Ганнинги наконец-то получили компенсацию. Под заголовком «Компенсация железной дороги» газета сообщила, что директора железной дороги Midland Great Western Railway присудили им 100 фунтов стерлингов и поставили мистера Ганнинга руководить гостиницей на станции «Атенри» с символической арендной платой.
За этим сообщением последовало немедленное опровержение со стороны мистера Бозира, который в письме указал, что гостиница не принадлежит железнодорожной компании и, следовательно, она не может ею распоряжаться. Газета принесла свои «извинения», которые были шедевром язвительного сарказма:
«Письмо мистера Бозира ясно показывает нам, что эти джентльмены были совершенно неспособны оценить страдания, перенесенные во время службы им мистером Ганнингом, как мы это необоснованно предположили, и мы искренне сожалеем, что потворствовали подобным заблуждениям».
На самом деле Бернард Ганнинг действительно ушел с должности на Бродстонском вокзале и использовал компенсацию для аренды железнодорожной гостиницы – небольшого, но высококлассного заведения с собственным садом. То, что такой бизнес мог процветать в городе, название которого стало нарицательным для нищих, свидетельствовало о возрождении экономического оптимизма спустя десятилетие после Великого голода. Хотя отношения мистера Ганнинга с его бывшими работодателями безвозвратно испортились, старые коллеги по-прежнему относились к нему с большой симпатией. В марте следующего года гордый хозяин гостиницы Athenry Railway Hotel был почетным гостем на ужине в Дублине, где ему преподнесли элегантный серебряный чайный сервиз с гравировкой в честь его выхода на пенсию. К сожалению, приятная глава его жизни была прервана, когда он заболел туберкулезом, от которого скончался в 1865 году. Его вдова Энн продолжала самостоятельно управлять отелем, пока не умерла 6 лет спустя от болезни почек в возрасте 60 лет – или «в очень преклонном возрасте», как это описала местная газета.
Лишь у нескольких людей после трагедии в Бродстоне жизнь изменилась в лучшую сторону. Адвокат Джеймса Споллина Джон Эдье Курран был одним из них: его блестящее выступление в суде подтвердило его статус одного из самых талантливых ирландских адвокатов. Лорд главный судья Томас Лефрой почти ничего не сказал во время процесса и мало что сделал для того, чтобы развеять расхожее мнение о его дряхлости; между тем в компетентности его коллеги по судейскому столу Джеймса Генри Монахана сомневаться не приходилось. Главный судья Монахан вел сложное дело спокойно и уверенно, сдерживая толпу важничающих юристов так же легко, как если бы они были учениками воскресной школы.