Это было еще не все. Позади них, напротив двери в билетный зал, находилось высокое окно, выходящее на платформы вокзала. Перед окном стояла табуретка, которую поставила экономка, чтобы легче было дотянуться до створки, если кому-то понадобится ее открыть. Прошло несколько месяцев с тех пор, как она использовалась в этих целях, и верхняя часть табуретки была покрыта пылью. Однако на ней отчетливо виднелся свежий отпечаток рабочего ботинка, подбитого гвоздем. С одной стороны след был более отчетливым, чем с другой, как будто что-то потревожило пыль после того, как нога была убрана. Трое детективов долго обсуждали эту находку, прежде чем пришли к единому мнению о вероятном объяснении. Табурет был высотой около метра, поэтому тот, кто на него забрался, должно быть, использовал его для того, чтобы залезть в окно. Открыв окно, он дождался подходящего момента и выпрыгнул через окно на платформу, а пола его пальто смахнула пыль с табурета.
Если бы убийца ушел через платформу, он мог бы оставить другие улики. Была вероятность, что он скрылся на поезде, но почтовый поезд был единственным, что отправился после вероятного времени смерти Джорджа Литтла, и начальник станции наверняка запомнил бы пассажира в это время суток.
Нет, более вероятным представлялось, что убийца воспользовался одним из выходов с платформы. Дэниел Райан и его коллеги вышли на платформу и рассмотрели пути, по которым преступник мог покинуть здание. Им не потребовалось много времени, чтобы обнаружить еще кое-что интересное. На одних из ворот, ведущих с платформы прибытия на улицу, нашлось еще одно красное пятно. Эта и другая красная метка могли оказаться значимыми, но для этого необходимо было отдать образцы на анализ эксперту. Сделать это можно было не раньше понедельника, вот только следы могли к тому моменту быть уничтожены. Райан велел сержантам найти плотника и попросить его как можно аккуратнее снять деревянные секции с дверной коробки и ворот, чтобы сохранить улики для научной экспертизы, пообещав, что после этого они оба смогут отправиться домой. На следующий день они планировали снова собраться в участке. А пока инспектор Райан отправился в Замок, чтобы сдать начальству предварительный отчет.
Детективное бюро в Биржевом дворе было открыто в любое время дня и ночи: инспектор дежурил круглосуточно. При совершении серьезного преступления в городе местная полиция уведомляла инспектора, и, если он считал это необходимым, на место происшествия выезжали сотрудники в штатском. В конце рабочего дня детективы должны были отчитаться о своей работе и ходе расследования. Когда Дэниел Райан вернулся на базу в субботу вечером, он вкратце рассказал дежурному инспектору обо всем, что произошло на Бродстонском вокзале. Заканчивая свой доклад, он предположил, что правительство должно быть поставлено в известность. Дело казалось серьезным и не только потому, что погиб человек – это была не пьяная драка или бытовая ссора; жертвой стал респектабельный образованный клерк, религиозный и совершенно безобидный человек. Он был зверски убит на железнодорожном вокзале – здании, которое являлось символом вновь обретенного оптимизма Ирландии, ее долгого пути от бедности к процветанию. И, что самое главное, убийца оставался на свободе. Инспектор согласился с мнением Райана и поручил ему составить отчет, чтобы на следующий день отправить его в офис главного секретаря.
Главный секретарь по делам Ирландии являлся представителем британского правительства в Дублине. Занимавший эту должность Эдвард Хорсман был членом парламента от округа Страуд в графстве Глостершир, но пользовался определенным авторитетом благодаря тому, что родился в столице Ирландии. Будучи министром, он большую часть времени проводил в Вестминстере, поэтому повседневными делами занимался главным образом его заместитель, подполковник Томас Эскью Ларком. Лысого круглоголового Ларкома было ни с кем не спутать, а о его работе ходили легенды. Он был решительным, но никогда – импульсивным. Он обладал удивительной способностью к быстрому усвоению информации, обдумывая проводимые для него брифинги, а затем набрасывая свои указания в кратких и почти не поддающихся расшифровке формулировках, становившихся причиной отчаяния его секретарей.