Не порадовала уникальностью дизайна и спальня. Огромная кровать с белоснежным меховым изголовьем, укрытая ярким покрывалом, зеркальный шкаф в пол, пара прикроватных тумбочек и банальная до тошноты шкура белого медведя. Подозреваю (вернее, очень на это надеюсь), что искусственная.
Беглый обыск не принес плодов – в комоде ничего, кроме нижнего белья, весьма, нужно сказать, дорогого и сексуального. Шкаф доверху набит нарядами с явным преобладанием леопардовой расцветки, как будто их обладательница собралась на сафари. На полках из металлической проволоки стройные ряды туфель, среди которых мне не удалось найти ни одной пары балеток, кроссовок или мокасин – исключительно бесконечная по высоте шпилька, позволяющая дотянуться до небес.
Прикроватные тумбочки оказались пусты – ни единой пылинки не ночевало в их выдвижных ящиках. Ни единого глянцевого журнала, брошюрки с анекдотами, малюсенького покет-бука с женским детективом – ни единого намека на прочую печатную продукцию. Надежды отыскать хоть какой-то намек на место пребывания Ольшанской таяли на глазах.
– Должна же ты хоть что-то оставить? В жизни не поверю, что любимый СПА-салон не нагрузил тебя рекламой. Хотя, вполне возможно, ты, как и я, таскаешь ее месяцами в сумке, чтобы потом скопом отправить в макулатуру. Знать бы, кто твой косметолог, стилист, визажист – какое-никакое, а начало.
И тут меня осенило!
Ну конечно же – косметолог! Мне ни разу не попалось ни одной банки с кремом, флакона духов или губной помады. А ведь, судя по тому, как выглядела Ольшанская, этого добра у нее должны быть тонны. И тем не менее ни единого следа косметики в спальне не нашлось. Значит, все самое нужное Ольга хранит в ванной. Осталось только найти эту комнату, и, возможно, удача мне наконец улыбнется. Хотя что значит «найти»? Как ни велика была квартира, но не настолько, чтобы заблудиться. Разумеется, дверь в ванную комнату удалось отыскать быстро – стоило выйти из спальни, повернуть направо, пройти по небольшому узкому коридору (этот аппендикс – явный промах архитектора), я тут же уперлась в дверь, за которой находилось единственное необследованное помещение в доме.
Я подергала ручку, но та не поддавалась. Подергала еще раз – ни в какую. Хм, интересно, какие такие сокровища прячет Ольшанская в ванной (надеюсь, это все же она), если запирает эту комнату. Осмотрела замок. Обычный замок для подобных случаев – запирается только изнутри, но при желании снаружи его всегда можно открыть скрепкой. Метнувшись в детскую, я резко выдвинула ящик письменного стола в поисках подходящего инструмента. Преодолев внутреннее сопротивление – сама не люблю бардак и хаос, – я переворошила лежащие стройными рядами ручки и карандаши, краски, пластилин и цветную бумагу.
– Что случилось? – в голосе Ганина удивление смешалось с ужасом. – Что ты ищешь?
– Мне нужна скрепка, – бросила коротко.
– Скрепка?
– Скрепка, шпилька, спица, что-то длинное и острое. А вот, нашла. – Я достала картонный коробок, резким движением высыпала содержимое на стол, схватила несколько скрепок и, разгибая одну из них на ходу, помчалась назад к двери. Сзади сопел заинтригованный Ганин.
– Давай я, – оттолкнул он меня довольно бесцеремонно и выхватил импровизированную «отмычку» из рук. Недолго поколдовал с ней, толкнул дверь и вошел первым. Он сделал несколько шагов в освещенную комнату (надо же, когда это он успел выключателем щелкнуть?) и застыл как вкопанный, преграждая мне проход и закрывая обзор.
– Ну, чего ты? – нетерпеливо поинтересовалась я, толкая помощника в спину. Тот сделал еще несколько шагов, затем завизжал по-бабьи и, взмахнув руками, опрометью бросился вон, впечатав меня на ходу в дверной косяк и больно приложив об него головой.
– Эй, полегче… – начала было я, но тут же замолчала – слова застряли в горле. Открывшаяся картина подняла волосы дыбом и скрутила желудок в тугой комок – я увидела обнаженную и совершенно мертвую Ольшанскую, чье некогда прекрасное тело уже тронули первые признаки разложения.
Глава четвертая
Казенные хлопоты и дом, милый дом
– Удивительный ты человек, Тарелкина, – в глазах Коломойского застыла вся боль еврейского народа, – не живется тебе спокойно, да?
Мы сидели за огромным круглым столом в гостиной, которая теперь была плотно набита людьми в полицейской форме.