– Ещенко! – зычный окрик раздался откуда-то со стороны детской.
– Я, – отклик из соседней комнаты, – что-то нашел?
– В том-то и дело, что нет. Вроде комната ребенка, а блестит, как яйца у кота. – Коломойский поморщился. – Щас своему спиногрызу фотку отправлю, а то этот засранец устроил у себя филиал городской свалки. И ведь попробуй только скажи, они нынче все грамотные ж. Ты представляешь, что выкинул…
– Засолов, – прервал словоохотливого коллегу Коломойский, почему-то не пожелавший узнать, что выкинул Засолов-младший, – ты совсем офонарел? Что ты там и куда отправлять собираешься?
– Максим Сергеевич, так я ж в шутку.
– За такие шутки с работы мигом вылетишь, – предупредил подчиненного Макс.
– Суров, – усмехнулась я.
– Будешь тут суровым. Сейчас пресса пронюхает, что ты в деле замешана, нам житья не станет. Как же я люблю такие дела. Отбивайся опять от твоего Плахова.
– Чего это он мой, – взметнулась я коршуном. – Слушай, ты будто меня в чем-то обвиняешь? Нет, ну давай, задай свой контрольный: «Не вы ли, гражданка Тарелкина, притопили в ванной гражданку Ольшанскую? Нет?! И чем доказать можете?»
– Не спрошу, – буркнул Коломойский, – эксперты заключение после вскрытия дадут, но предварительный осмотр указывает на естественную смерть. Чего ты так удивляешься? Уже готовилась в расследование включиться? А, вижу, готовилась, вон как глаза горят. Ну извини, друг мой Арина, боюсь, в этот раз мне тебя порадовать нечем. Вернее, очень на это надеюсь.
– То есть ты хочешь сказать, что молодая, пышущая здоровьем женщина в самом, так сказать, расцвете вот так взяла и умерла?
– Ну почему «вот так»? Накачалась шампанским, уснула и утонула. Обычное, к сожалению, дело. Сына ее жалко, конечно.
При упоминании Андрея мое сердце невольно сжалось от боли, но я тут же прогнала неуместную в данный момент рефлексию. О судьбе мальчика подумаю позже.
– Хм, не знала, что Ольга пила…
– Ну, я не говорил, что она алкоголичка. Хотя… Две бутылки за раз – это, я тебе скажу, результат. Да еще и под весьма условную закуску.
– Ммм?
– Ну ты обратила внимание на тарелку с фруктами?
Я вздрогнула – в памяти разноцветными слайдами замелькали картинки, которые мне не скоро суждено забыть. Свисающая из ванной безжизненная рука с бросающимися в глаза трупными пятнами, уже разбухшее от воды тело, сервировочный столик на колесах (размеры ванной позволяли проводить в ней и не такие банкеты), бутылка из-под шампанского на нем, вторая, закатившаяся в самый угол комнаты, и огромное блюдо с фруктами. Гроздья винограда с тугими, лопающимися от сока ягодами, огромные красные яблоки, поблескивающие восковыми боками, и персики, которые не пощадило время – их нежная кожа крайне чувствительна к окружающим условиям. Несколько часов, и темные пятна проступают на бархатных бочках.
– Непохоже, чтобы Ольшанская вообще что-то ела, – задумчиво произнесла я.
– То есть?
– Ну, я не заметила ни косточек, ни огрызков, ни оборванных виноградных хвостиков.
– Я так понимаю, ты там хорошо все исследовала до нашего приезда? – в голосе Коломойского звучало недовольство.
– Нет, – покачала я головой. – Ничуть. Просто все, что связано с пищей, автоматически фиксируется. – Вымученная улыбка тронула мои губы.
– Неважно, – отмахнулся Максим. – Ещенко, – закричал он неожиданно, глядя куда-то поверх моего плеча. – Ты совсем больной?
– Максим Сергеевич, да я только…
– У-у-у, – втянула я носом воздух, узнав знакомый запах. – Это он зря, конечно. Сочувствую тебе, Ещенко. – Я развернулась вместе со стулом, отчего тот жалобно скрипнул. – Женат?
– Да, – растерялся от неожиданного вопроса мужчина.
– Тогда проси у любимого начальника справку о производственной травме, иначе тебе бытовая угрожает. Духи, которые ты только что тронул, – это секретное химическое оружие, разработанное в недрах американских лабораторий. Стоят примерно как твоя зарплата и сохраняют аромат веками. Их вообще нельзя наносить на одежду или кожу направленным действием. Задохнешься.
– А как же ими пользоваться? – Ещенко принимал все за чистую монету.
– Как и любыми другими – вверх один пшик, и становишься под облако. Правда, убиенная, помяни господи ее душу, это правило игнорировала – только что ванную из этой вражеской жидкости не принимала. Мы потому и не почувствовали трупный запах сразу, что тут насквозь все ее духами провоняло. А ты, Ещенко, попал. Тебя теперь никакая профессиональная дезинфекция не спасет – мундир будет еще лет десять благоухать. Поди докажи жене, что это случайно.