Пуаро продолжил свое внушение:
— В дешевой зеленной лавке землянику не покупают. Земляника, если она не свежесорванная, имеет тенденцию давать сок. Можно купить бананы, яблоки, даже капусту, но не землянику.
— Это было первое, что пришло мне в голову, — оправдывался я.
— Я был лучшего мнения о вашей фантазии, — отрезал Пуаро.
Он остановился на тротуаре.
Лавка и дом справа от лавки миссис Эшер пустовали. В окне висело объявление “Сдается”. На противоположной стороне находился дом с грязноватыми муслиновыми занавесками.
К этому-то дому направился Пуаро и за неимением звонка отстукал затейливую дробь дверным молотком.
После некоторого ожидания дверь открыл замурзанный ребенок, которому следовало бы вытереть нос.
— Добрый вечер, — произнес Пуаро. — Твоя мама дома?
— Чего? — переспросил ребенок. Он взирал на нас с неодобрением и глубочайшим подозрением.
— Нам нужна твоя мама, — сказал Пуаро. Еще секунд двадцать ушло на объяснения, после чего ребенок повернулся и, прокричав в направлении лестницы: “Мам, к тебе!” — удалился куда-то в глубь темного дома, где его ждали вещи поинтереснее.
Женщина с острыми чертами лица перевесилась через перила, после чего двинулась вниз.
— Зря только время тратите… — начала она, но Пуаро ее перебил.
Он снял шляпу и отвесил церемонный поклон.
— Добрый вечер, мадам. Я из редакции “Вечерней зари”. Я хотел бы предложить вам гонорар в пять фунтов, если вы согласитесь, чтобы мы опубликовали от вашего имени статью о вашей покойной соседке, миссис Эшер.
Гневные слова замерли на устах женщины, она спустилась вниз, приглаживая волосы и оправляя оборки на юбке.
— Заходите, пожалуйста.., сюда, налево. Присаживайтесь, сэр.
Комнатка была заставлена массивным гарнитуром, подделкой под якобитский стиль, но мы умудрились протиснуться внутрь и сесть на жесткий диван.
— Вы уж не обессудьте, — говорила между тем женщина. — Извините, что так резко вам ответила, но вы не поверите, до чего же надоело — то и дело ходят коммивояжеры, продают то да се — пылесосы, чулки, нафталин и прочую ерунду.., и все такие вежливые, и все у них первый сорт. Даже фамилию где-то узнают. Мол, миссис Фаулер то да миссис Фаулер се.
Подхватив на лету фамилию женщины, Пуаро сказал:
— Ну, миссис Фаулер, я надеюсь, вы согласитесь на мое предложение.
— Право, не знаю.
Перед глазами миссис Фаулер замелькала соблазнительная пятифунтовая банкнота.
— Я, конечно, знала миссис Эшер, да вот писать…
Пуаро поспешил успокоить ее. Ей писать не потребуется. Она только сообщит ему факты, а уж он составит интервью.
Приободрившись, миссис Фаулер охотно пустилась в воспоминания, сдабривая их догадками и слухами.
Не так чтобы миссис Эшер была очень общительная. Не очень-то она вела себя по-соседски, да ведь сколько ей хлебнуть пришлось, бедняжке, всякий знает. И то сказать, надо было Франца Эшера давным-давно в кутузку засадить. Нет, миссис Эшер бояться его не боялась — сама могла жару задать, если что не по ней! Спуску никому не давала. Ну да что там.., повадился кувшин по воду ходить. Говорила ей миссис Фаулер, говорила: “Рано ли, поздно, милочка, а он вас пришьет. Помяните мои слова”. Так и вышло, верно? А она-то, миссис Фаулер, с бедняжкой дверь в дверь, а ни звука не слыхала.
Пуаро воспользовался паузой и задал вопрос:
— Не получала ли миссис Эшер каких-либо странных писем.., писем с необычными подписями.., например, с подписью “Эй-би-си”?
Миссис Фаулер с сожалением отвечала отрицательно.
— Понимаю я, о чем вы говорите.., это называется анонимки.., и в них еще словечки такие, что вслух не повторишь. Ну, не знаю, стал бы Франц Эшер такие писать. Миссис Эшер мне об этом ничего не говорила. О чем это вы? А, справочник “Эй-би-си”? Нет, не видала я у нее такого.., а был бы у нее этот справочник, я бы непременно узнала. Честно вам скажу, я чуть не упала, когда про эту историю услышала. Эта девчонка моя, Эди, мне рассказала. “Мам, — говорит, — у соседнего дома полиция собралась”. Я прямо обомлела. “Ну, — говорю, когда все узнала, — не след ей было одной дома оставаться.., жила бы со своей племянницей. Мужчина, он, когда пьяный, вроде как волк несытый, — говорю, — а я так считаю, что муженек ее точь-в-точь дикий зверь. Предупреждала я ее, — говорю, — много раз, вот и сбылось”. Говорила я ей: “Он тебя не пощадит”. Вот и не пощадил! Уж заранее известно, чего от мужчины ждать, когда выпьет. Вот убийство и случилось.
Она тяжело вздохнула и умолкла.
— Я полагаю, никто не видел, как Эшер зашел в лавку? — сказал Пуаро.
Миссис Фаулер презрительно фыркнула.
— Известное дело, никому не показывался, — сказала она.
Как мистер Эшер проник в лавку, никому не показываясь, она объяснять не стала.
Миссис Фаулер признала, что в доме ее соседки нет черного хода и что Эшера хорошо знают в этом квартале.
— Ну да он не хотел, чтоб его за это вздернули, вот и действовал по-тихому.
Пуаро еще некоторое время поддерживал разговор, но, когда стало очевидно, что миссис Фаулер рассказала, что знала, многократно все повторив, он закончил беседу и уплатил обещанную сумму.
— Вы, пожалуй, переплатили, Пуаро, — рискнул я заметить, когда мы вновь очутились на улице.
— Пока что вы правы.
— Вы думаете, она знает больше, чем сказала?
— Друг мой, мы в особом положении — нам неизвестно, какие вопросы задавать. Мы как маленькие дети, играющие в прятки в темноте. Мы размахиваем руками и хватаем что попадется. Миссис Фаулер рассказала нам все, что она, как ей кажется, знает.., да к тому же подбросила нам несколько догадок! В будущем, однако, ее показания могут сослужить нам службу. Именно в будущее я и вложил пять фунтов.
Я не до конца понял Пуаро, но в этот момент мы повстречали инспектора Глена.
Глава 7
Мистер Партридж и мистер Риддел
Инспектор Глен был мрачен. Он, как я понял, потратил целый день, пытаясь установить полный список лиц, которых видели у входа в табачную лавку.
— И никто никого не заметил? — поинтересовался Пуаро.
— Нет, отчего же. Видели трех высоких подозрительных мужчин.., четырех невысоких, с черными усами.., двух бородатых.., трех толстых.., и все нездешние.., и все, если верить свидетелям, зловещего вида! Удивительно еще, что никто не заметил бандитов в масках и с револьверами, притом в момент преступления!
Пуаро сочувственно улыбнулся.
— Кто-нибудь говорит, что видел Эшера?
— Нет, никто. И это еще одно свидетельство в его пользу. Я уже говорил старшему констеблю, что это дело для Скотленд-Ярда. Это преступление не местного значения.
— Я согласен с вами, — ответил Пуаро.
— Да, мосье Пуаро, скверное дело.., скверное дело… Мне оно не нравится… — сказал инспектор.
До возвращения в Лондон у нас состоялись еще две беседы.
Первая была с мистером Джеймсом Партриджем. Мистер Партридж был последним, кто видел миссис Эшер живой. Он заходил к ней в лавку в 17.30.
Мистер Партридж оказался человечком низкого роста, по профессии — банковским клерком. Он носил пенсне, был сухощав, напоминал воробышка и выражался с исключительной точностью. Проживал мистер Партридж в домике столь же чистом и аккуратном, как он сам.
— Мистер.., э… Пуаро, — сказал он, взглянув на врученную ему моим другом визитную карточку. — От инспектора Глена? Чем могу быть вам полезен, мосье Пуаро?
— Мне известно, мистер Партридж, что вы были последним, кто видел миссис Эшер живой.
Мистер Партридж сложил кончики пальцев и посмотрел на Пуаро таким взглядом, будто перед ним фальшивая ассигнация.
— Это весьма спорное утверждение, мосье Пуаро, — сказал он. — Другие покупатели могли зайти к миссис Эшер после меня.
— Если так, они об этом не сообщили.
Мистер Партридж кашлянул.
— У иных людей нет чувства долга.
И он по-совиному взглянул на нас через пенсне.
— Совершенно справедливо, — кивнул Пуаро. — Вы, насколько мне известно, сами явились в полицию?
— Разумеется. Узнав об этом прискорбном событии, я осознал, что мои показания могут помочь следствию, а потому и явился в полицию.