— Черножопые, что ли? — спросил прыщавый дружок здоровяка.
— Не, это которые буйных помешанных берут. А знаешь, как?
— Не-а, — снова сказал прыщавый.
— Очень конкретно, — сказала Ирина и сделала резкое движение руками. — Они им яйца крутят, — закончила она.
Здоровяк коротко взвыл и рухнул под ноги Калашниковой. А та, не выпуская из рук его первичный половой признак, зарычала:
— Скажи своим ублюдкам-дружкам, что, если сейчас не сделают ноги, я тебе напрочь твое паскудство вырву!
И в подтверждение своим словам крутанула мошонку здоровяка еще раз.
— Уйдите, пацаны! — взвыл тот с каким-то поросячьим визгом.
Дружки секунду-другую ошалело смотрели на преобразившуюся Ирину, а потом послушно бросились в сторону клуба.
Ирина не отпустила здоровяка до тех пор, пока дружки не скрылись из виду. Только после этого она резко отпрыгнула от него, держа руки на отлете, словно боясь о них замараться.
— Сука, гадина, — по-детски плакал здоровяк. — Ты меня покалечила.
— Неужели? — спросила Ирина. Наклонилась к здоровяку. — Нет. Еще нет, — И вдруг неожиданно изо всей силы заехала ему в пах носком сапога. — Вот теперь действительно покалечила, — сказала она удовлетворенно.
Как только они с Клавдией отбежали от места нежданной встречи на приличное расстояние, Ирина сунула руки в снег и принялась с остервенением оттирать их.
Клавдия никак не могла прийти в себя. Она уже многого ожидала от Калашниковой, но такого! При всем ужасе, который она испытала при встрече с пьяными подонками, она вдруг поймала себя на том, что Ирина тоже стала ей жутко неприятна. Что-то неоправданно садистское было во всех ее действиях. Что-то запредельное.
А Ирина все терла и терла руки, словно собиралась содрать с них кожу.
— Все, — холодно сказала Клавдия. — На сегодня достаточно. Пошли домой.
И тут увидела, что Ирина… плачет. Губы у девушки мелко дрожали, она пыталась прикусить их, но не получалось, из глаз катились слезы, а из горла рвалось еле сдерживаемое рыдание.
Клавдия присела рядом и обняла помощницу.
— Ну-ну, — сказала она, — ну, все уже позади. Ты молодец, ты смелая девушка.
— Я так испугалась, — вырвалось у Ирины. — Клавдия Васильевна, я так испугалась.
Клавдия гладила ее по голове и утешала, а Ирина, доверчиво уткнувшись в Клавдину грудь, тихо всхлипывала, как маленькая девочка.
Пока Клавдия провожала Ирину домой, а потом Ирина провожала Клавдию, а потом снова, время и пролетело.
Федор встретил жену сурово.
— Ну, и как твои дела?
— Ничего, идут, — легкомысленно ответила Клавдия.
— Идут, говоришь? Ну-ну.
Следователь из Федора получался плохой, зато ревнивец — хоть куда.
«Надо же, — думала Клавдия, — только вчера, когда попытались убить Лину, все мы были, как один человек, понимали друг друга с полуслова. А сегодня — здрасьте-пожалуйста. Хоть бы подумал, посоображал чуть-чуть».
Ленка выглянула из комнаты томная, вялая, словно это весь день не Клавдия, а она бегала по разным адресам, а не валялась дома на диване.
Макса еще не было.
Первым делом Клавдия переоделась и пошла навестить Игоря. Тот обрадовался приходу Дежкиной несказанно.
— Ну, что у тебя?
— Да ничего особенного. Была пара звонков.
— Кто звонил?
— Старушка какая-то. Спрашивала Лину.
— Старушка?
— Да, представляться не стала.
— И что ты сказал?
— Что Лина в больнице, скоро вернется. Старушка поинтересовалась в какой. Вот тут я не знал, что ответить. Сказал — не знаю.
— Так, еще?
— Еще одна старушка звонила. Вопросы те же, ответы — тоже. Только эта еще пыталась узнать, кто я? Я сказал — брат.
— Брат? — задумалась Клавдия.
— Двоюродный, — успокоил ее Игорь.
— Откуда так много старушек? — спросила Клавдия.
— Да на улице их сколько угодно. Подошел и попросил — дескать, муж ревнивый, не позовете ли Лину.
— Очень может быть.
— Ну, а у вас что?
— У нас новостей куча.
Клавдия подробно расписала события сегодняшнего дня. Только нападение хулиганов и отпор Ирины оставила за пределами своего повествования.
— Чернооков? — спросил Игорь. — Что-то я про этого подонка слышал.
— Да расстреляли его, — отмахнулась Клавдия.
— Да? Может быть. Нет, не помню. Значит, завтра пойдете в МГУ.
— Обязательно. Ирина такого аспиранта, как нам его описывают, не помнит. Найдем нескольких свидетелей, попробуем составить субъективный портрет. Да, Игорь, понимаю, законным путем все было бы проще. Но ты же сам видишь — дергается гаденыш. Не сидится ему спокойно, того и гляди заявится.