— Отравление, Холмс. Отравление пчелиным ядом. Видите, как распухли места укусов?
— Да-да, конечно. А странности, Уотсон? Вы заметили какие-нибудь странности?
— Что ж, если вам так угодно… Улыбка. Она совершенно не вяжется с произошедшим.
— Вы думаете?
Я требовательно поглядел на Холмса, показывая всем своим видом, что абсолютно не понимаю его логики.
— Мой дорогой Уотсон, — Холмс вздохнул. — Улыбку, разумеется, следует принять во внимание, хотя вот ей-то объяснение вполне может найтись, и объяснение это вполне логично… Но что юноша из частной школы-пансиона делает ранним утром на моей пасеке? Зачем он пришёл сюда? И почему пьян, как сапожник?
Последнее обстоятельство не ускользнуло и от моих глаз, а точнее — от моего носа. От убитого и впрямь разило дешёвым виски, каковое подают разве что во второсортных заведениях для наёмных работников. Скорее всего, оно и привело к страшной трагедии — пчёлы не переносят запаха алкоголя, равно как и свойственных пьяницам резких, дёрганых движений.
— Возможно, в Фулворте имеется паб, где молодой человек провёл всю ночь? — предположил я. Холмс усмехнулся:
— В Фулворте — нет. За пару миль отсюда есть другая деревушка, Вудхилл, и туда стекаются пьяницы из четырёх окрестных деревень, не считая мелкие хутора, стоящие на отшибе. Однако не думаю, что наш молодой человек побывал там. Я как-то проезжал мимо паба «Кабаньи потроха» и хорошо помню, что почва возле него глинистая, красноватая. А наш убитый, — Холмс склонился и указал на подошвы дорогих ботинок покойного, — как видите, ходил только по траве и местной дороге, ведущей от школы в Фулворт.
Я ещё раз посмотрел на несчастного молодого человека.
— Полагаете, Холмс, местный констебль не станет возражать, если я проведу вскрытие?
— О, констебль Андерсон придёт в восторг. До сих пор мертвецов осматривали лишь священник да аптекарь. И кстати, Уотсон, полагаю, самое время вызвать полицию. Попросите миссис Хаузер заняться этим, а затем возвращайтесь и постерегите тело. Я же, — лицо Холмса помрачнело, — полагаю, обязан известить мистера Стэкхерста. Заодно установим личность покойного.
Как и предполагал Холмс, констебль Андерсон с радостью принял предложенную мной помощь. Пока он рассыпался в благодарностях, я прикидывал, где лучше произвести вскрытие. По всему выходило, что сделать это уместней всего в лавке аптекаря или же в одной из трёх камер полицейского участка. Я склонялся к первому варианту, однако Холмс, вернувшийся из школы вместе с мистером Стэкхерстом, неожиданно воспротивился.
— Видите ли, — сказал он мне, — погибшего звали Леонард Глендауэр.
Я напрягся — фамилия показалась знакомой.
— Глендауэр? Случаем, он не родственник лорду Л.?
— Родной сын, второй по старшинству, — скорбно подтвердил мистер Стэкхерст.
— И поэтому, Уотсон, я настоятельно рекомендую провести вскрытие в полицейском участке, — добавил Холмс. — Давайте сделаем всё по закону.
— Понимаю… — протянул я. — А в Скотланд-Ярд уже сообщили?
— Сразу же, как только установили личность покойного, — кивнул Андерсон. Рыжий толстяк был ужасно опечален гибелью столь знатной особы на вверенной ему территории, а потому готов сделать что угодно, лишь бы отвести от себя беду.
Вот так я и остался в камере наедине с покойным Леонардом Глендауэром. Тщательно подготовил инструменты и уже готов был приступить к печальной последней обязанности врача, но отвлёкся на шум в коридоре. Незнакомый хриплый баритон вопил:
— Я осматриваю тела уже восемнадцать лет, но как только в деревню приехала столичная штучка — так ты, Андерсон, говоришь мне: «Поди прочь, Грэйди»? Что за блажь ударила тебе в голову?
Похоже, в коридоре бушевал местный аптекарь, мистер Грэйди. Ему отвечали сразу два голоса, в одном из которых я признал глухой бас констебля Андерсона. Второй же оказался женским, очень тихим, слов было не разобрать. Затем в перебранку вмешался Холмс. Его слова, очевидно, аптекарь счёл убедительными, поскольку шум затих. Я принялся за вскрытие.
На первый взгляд всё подтверждало мои предварительные выводы. Юноша явно пострадал от пчёл при жизни — посмертные укусы не повлекли бы за собой таких обширных вздутий и отёков. Расширенные зрачки я тоже счёл естественной реакцией организма на боль; впрочем, это не помешало мне добросовестно внести в отчёт все наблюдения. Я знал, что Шерлоку Холмсу важна каждая мелочь, да и перед инспектором Скотланд-Ярда не хотелось ударить в грязь лицом.
Итак, смерть наступила на пасеке, это казалось очевидным. Но что делал там юный Леонард? Увы, тело не могло ответить на мои вопросы.