— Уходи, Нетти, — сказала она. — Наверняка ты нужна в кухне.
Нетти неразборчиво пробурчала: «Слушаю, госпожа», поправила белый чепчик на голове и, быстро схватив поднос, побежала к двери.
Было почти невозможно, чтобы миссис Френд не заметила неловкий маневр Нетти с пустой бутылкой. Однако не показала виду. В руках она держала небольшой пакетик из цветной бумаги. Присев на кровать, она вытащила из пакетика плоскую шоколадную конфетку с мятным привкусом и положила её в рот. Другой конфеткой угостила меня.
— Съешь, любимый. Не думаю, чтобы такая мятная конфетка могла сегодня повредить тебе, — сказала она.
Испытывая в душе сильные подозрения относительно всей семьи Френдов, я с трудом переносил её заботу. Уже так мало оставалось, чтобы я довел разговор с Нетти до счастливого конца, а теперь все пропало и эта женщина кормит меня мятными конфетками!
— Ах, эта Нетти, — сказала миссис Френд, — Марни клянется, что когда мы все ложимся спать, Нетти приводит к себе разных моряков. На твоем месте я не стала бы слишком доверять этой девушке, любимый.
— С этим гипсом? — с горечью спросил я.
Она рассмеялась своим звонким заразительным смехом, однако тут же лицо её стало серьезным.
— Горди! Я бы хотела, чтобы ты не был настроен так враждебно по отношению к нам!
— Враждебно?
— Я понимаю, что это объясняется исключительно потерей памяти. Но если бы ты хоть перестал быть таким ужасно подозрительным.
Она снова взяла шоколадную конфетку.
— Ты ведь знаешь, — продолжила она, — что все мы хорошие люди. Подумай, ведь ты мог бы вернуться к какой-нибудь ужасной матери, жене, сестре… — Она глубоко вздохнула. — Да тут в общем-то и говорить не о чем. Мы ничего не можем поделать с тем, что ты чувствуешь себя так, как чувствуешь… Мы только можем стараться помочь тебе. Да, вот что… приехал Нэйт и привез тебе кресло на колесиках. Он сейчас показывает кресло Йену и объясняет — на пальцах, естественно, — как с ним следует обращаться, потому что Йен сможет возить тебя в этом кресле. Сейчас он придет сюда… Я имею в виду Нэйта.
Сидя так, в скромном черном вдовьем платье и жуя одну за другой мятные конфетки, миссис Френд прекрасно играла роль понимающей, любящей матери. Я пытался представить её как убийцу мужа и вдохновительницу заговора, имеющего целью передать меня в руки полиции, но это было почти невозможно. Почти…
Меня подмывало вынуть из кармана пижамы пахнущий лавандой платочек и сказать: «Посмотрите на этот платочек. Он является доказательством того, что вы обманываете меня. Он является доказательством того, что в этом доме находится какая-то старая женщина, которая знает, что я не Горди Френд!»
Ясно, что ничего подобного я не сказал. Было бы просто неоправданным легкомыслием показать им, что у меня имеются кое-какие доказательства, подтверждающие мои подозрения. Уже сам факт, что они об этом догадываются, был для меня достаточно опасным.
На всякий случай я притронулся к карману пижамы… Мой платок показался мне более жестким и гладким чем раньше. Воспользовавшись тем, что миссис Френд отвернулась, чтобы поправить что-то в букете роз, я внимательнее посмотрел на карман. Торчащий из него платочек был совершенно новым… Я осторожно вытащил его и неуверенными пальцами поискал другой платочек, пахнущий лавандой, который должен был лежать внизу.
Однако я его там не нашел.
Я был так потрясен прямо-таки сверхчеловеческим коварством Френдов, что начал подозревать миссис Френд. Каким-то необъяснимым образом она догадалась обо всем и лично вытащила платочек из моего кармана. Однако тут я вспомнил Йена. Это Иен снимал с меня пижаму, когда мыл и массировал меня. Йен со своей страстью к чистоте и порядку, должно быть, заменил старый платок на новый и при этом забрал также и другой платочек.
Меня охватила растерянность и почти отчаяние. Этот платочек был единственным материальным доказательством для внешнего мира — если мне вообще когда-нибудь удастся вступить с ним в контакт, — что Френды мои враги. Теперь я лишился его.
Тем временем миссис Френд оставила в покое розы и принялась — кстати, без всякой необходимости — поправлять мои подушки.
— Из меня получается не самая лучшая сиделка, правда, любимый? Но так у меня во всем… должна честно в этом признаться. Я сначала загораюсь делать что-либо, а потом мне быстро это надоедает. Как жаль, что ты был без сознания, когда тебя привезли из больницы. Ты убедился бы, какой я тогда была прекрасной сиделкой. Я измеряла тебе температуру, проверяла пульс и вовремя подавала все необходимые лекарства. Да, кстати, не пора ли принять что-нибудь?
Я заранее был подозрительно настроен ко всем медикаментам миссис Френд.
— Нет, спасибо! Я прекрасно себя чувствую, — ответил я.
— Это хорошо, сынок. Но мы на всякий случай спросим у Нэйта, как только он здесь появится. Ему это лучше знать.
Через минуту в комнату вошел Нэйт. В это утро на нем был двубортный серый костюм. В руке он держал какую-то зеленую книгу, похожую на телефонный справочник. Он небрежно бросил книгу на стол.
— Привет, Нэйт, — сказала миссис Френд. — Ну, как дела? Надеюсь, Йен понял, как нужно обращаться с креслом?
— Конечно. Для такого простака он вовсе не глуп. Что касается моего мнения, то Йен не потому не научился говорить по-английски, что не может, а просто потому, что не хочет, чтобы ему морочили голову.
Доктор Крофт подошел ближе к кровати и окинул меня долгим испытующим взглядом.
— Ну, Горди, как дела? Как мы себя чувствуем?
— Горди по-прежнему не до конца доверяет нам, доктор, — пожаловалась миссис Френд. — Он старается быть очень послушным и исполнительным, но я прекрасно это чувствую.
Между белыми зубами доктора Крофта показался кончик розового языка. Это должно было означать какую-то профессиональную реакцию. Однако выглядело это так, словно фаворит султана приглашал меня уединиться за персидский ковер.
— Я как раз… крепко размышлял над этим, Горди. В этой несчастной автомобильной катастрофе ты здорово ударился головой. Меня вовсе не удивляет то, что я слышу от миссис Френд. Вполне понятно, что ты сопротивляешься своей собственной личности. Но это пройдет, а пока что я предлагаю проконсультироваться еще с одним врачом.
Говоря это, он развернул стул и уселся на него верхом, как на лошадь.
— Я знаю многих врачей по этой специальности, Горди, и могу пригласить к тебе трех или четырех прекрасных неврологов. Каждый из них скажет тебе то же самое. Однако, — добавил он, тщательно разглядывая свои смуглые руки, — это ничего не даст. Потому что уже самого факта, что я выбрал именно того врача, а не другого, будет достаточно, чтобы ты отнесся к нему с недоверием. Признайся сам, разве я не прав? Хотя это нонсенс — вообразить себе, что известный, пользующийся прекрасной репутацией врач станет рисковать своей профессиональной карьерой только для того, чтобы внушить кому-то, что он не тот, кем является на самом деле… Но я готов поспорить, что твоя реакция на мое предложение была бы именно такой, а не какой-нибудь другой. И не упрекай себя в этом, старина. Это не твоя вина. Просто так обстоят дела.
Талант доктора Крофта вызывать доверие почти равнялся способностям миссис Френд.
— Поэтому, — он улыбнулся, взял зеленую книгу и протянул её мне, — мы поступим следующим образом. Вот телефонный справочник. Найди там врачей и выбери фамилию, которая тебе нравится. И сам позвони. Хорошо? — Он похлопал меня по плечу. — Тут уж не будет никакого обмана, — закончил он, — и это наверняка поможет тебе справиться с твоим психологическим комплексом. Все прояснится, и к тебе вернется память раньше, чем ты успеешь произнести слово «эскулап».
Я взял в руки телефонный справочник и посмотрел на доктора Крофта и миссис Френд. Оба благожелательно и поощряюще улыбались. На какое-то мгновение я даже был склонен поверить, что ложно и смешно интерпретирую болтовню горничной, склеротические выходки незнакомой старушки и мои собственные болезненные видения. Ясно ведь, что ни один коварный заговорщик не предложил бы своей жертве ничего подобного.