Она закурила сигарету и продолжила, затягиваясь дымом:
— Меня заставляла жить лишь надежда, что отец когда-нибудь умрет. Он был уже стар… Годами, ложась в постель, я представляла себе, что он умирает… — Она рассмеялась. — А другой темой были сексуальные дела. Впервые я осталась с глазу на глаз с мужчиной, когда мне был уже двадцать один год, другими словами, три недели назад. Ты понятия не имеешь, какое у меня было замусоренное воображение. — Она с грустной миной смотрела на свою ногу. — А потом… отец действительно умер. Мне казалось, что теперь-то уж начнется настоящая жизнь. Я стала краситься, накупила множество самых модных тряпок, тонких чулок. Перед каждой едой коктейль. Я дымила, как труба! Однажды даже условилась о свидании. Я была убеждена, что наконец-то достигла желанной цели. Но вскоре поняла, что все это так же гадко и подло, как и раньше… а, возможно, еще хуже…
Мне трудно было поверить, что эта молодая девушка с чувственными губами, провоцирующим поведением и цинизмом еще три недели назад была маленькой перепуганной мышкой, дрожащей под деспотической дланью мистера Френда. До сих пор я считал всю семью Френдов приспособленной и обладающей большим жизненным опытом, и только теперь, впервые, понял, каковы эти женщины в действительности.
Три женщины, которым только три недели назад удалось эмансипироваться и избавиться от невероятной викторианской тирании главы семьи.
— А почему после смерти отца жизнь показалась тебе такой же невыносимой, Марни? — спросил я.
Она бросила на меня быстрый взгляд.
— Из-за мамы и Селены, — сказала она.
— Из-за мамы и Селены? — удивленно повторил я.
— Ты слышал когда-нибудь слово «подавить»? Попробуй быть женщиной в одном доме с мамой и Селеной! — Она покачивала ногой. — Мне кажется, с отцом было лучше. Он по крайней мере не был так страшен.
— Страшен? А разве они страшны?
— Ох, они, конечно, не отдают себе в этом отчета, — сказала она.
Подтянула ноги на кровать, скрестила их и положила ладони на щиколотки. — Видишь ли, у них обеих дьявольски сильные характеры, которые всегда подавлялись отцом. Теперь, когда его нет, они развились, как те ужасные южноамериканские растения, пожирающие людей. Они поглощают все, не исключая меня.
Они проглотят любого… буквально любого. Не остановятся ни перед чем, подслащая все это красивыми словами и улыбками; будут делать вид, что они такие ласковые, такие очаровательные!
Она в упор смотрела на меня; её блестящие волосы волнами рассыпались по плечам. У меня было странное впечатление, что таким способом Марни хочет предостеречь меня.
— Скажи мне, — внезапно спросила она, — почему ты согласился на этот план? Ведь лично тебе он не сулит никакой выгоды?
— Но я ведь ничего и не теряю, верно?
— Думаю, что да.
— Разве я не мог сделать это из бескорыстной дружбы?
— Нет… Ты не делаешь это ради дружбы, — сказала она, покачав головой. — Ты делаешь это просто ради Селены!
Я невольно пришел в замешательство.
— Ведь это ясно, как на ладони. Ты такой же, как все другие… позволил себя поймать. Она уже поймала Горди, в любом случае, ту жалкую развалину, в которую он превратился. И Нэйта, а сейчас… — Она горько рассмеялась. — Помнишь, я сказала тебе, что три недели назад у меня впервые в жизни было свидание с мужчиной? Этим мужчиной был Нэйт. Я познакомилась с ним у подруги и привела его домой. Все считали его моим парнем… А теперь? Никто об этом даже и не вспоминает. Селена только один раз посмотрела на него… и он уже был готов. А ты…
— Думаю, что я как-нибудь справлюсь.
— Ты? — Марни снова рассмеялась. — Подожди немножко. Скоро Селена войдет в эту комнату. Она будет чарующей и ангельской — в связи с завтрашним днем. Это первая стадия. Потом ты увидишь боль у неё в глазах и она скажет тебе, как это ужасно — иметь мужа-пьяницу. И наконец, что Нэйт, конечно, ужасно мил и что она ему очень предана, но зато какие у тебя прекрасные мускулы! — Её горечь обжигала. — А ты говоришь, что справишься! Ты? Ты даже оглянуться не успеешь, как уже будет поздно.
Моя реакция на слова Марни была довольно сложной. Какой-то внутренний голос говорил мне: «Она права! Будь осторожен!». Другой, напротив, был на стороне Селены, приглушенный, однако, ироническим взглядом Марни.
— Ты, наверное, думаешь, что это во мне говорит зависть, потому что Селена так красива? — Её лицо внезапно стало серьезным. — Я говорю это ради твоего собственного блага, поверь мне! Селена действует, как яд. Она дрянь. Дрянь в принципе. Дело не только в Горди или Нэйте. Такая судьба ожидает каждого мужчину, который приблизится к ней. — Она сделала маленькую паузу и жестко закончила: — Даже Йена.
— Йена?
— Да, даже Йена! Я видела Селену с Йеном незадолго до смерти отца. И я… ах! Я должна была уже давно сказать тебе об этом! Это скандал, ну и пусть, если мне удастся открыть тебе глаза…
Я неожиданно вспомнил огромную полуобнаженную фигуру Йена. Его взрыв смеха, когда я спросил, почему мистер Френд уволил его. А потом — очаровательную загорелую Селену, барахтающуюся с ним в бассейне. Внезапно меня охватил гнев, настолько сильный, что я не мог себе этого объяснить. Марни не спускала с меня взгляда.
— Селене уже надоел Горди, — продолжила она. — Цинично, даже не шевеля пальцем, она позволяла ему напиваться до смерти. Она начала флиртовать с Нэйтом, чтобы получить возможность позже использовать его. Вскоре, однако, ей с ним тоже станет скучно и она вышвырнет его как мусор. А ты — следующий в списке. Я даже допускаю, что в этом нет вины Селены. Такая уж она есть! Она уничтожает людей, даже не отдавая себе отчета.
Не зная, против кого, собственно, мне следует направить свой гнев, я обратил его против Марни.
— Ты не пересаливаешь чуточку с этой заботой обо мне? — спросил я. — Какое тебе дело до того, оставит меня Селена с носом или нет?
— Какое мне дело? — Она слегка пожала плечами. — Не имею понятия. Я просто уже не могу смотреть на то, что Селена вытворяет. Но в одном я уверена: у неё имеется какой-то план относительно тебя. Я убеждена в этом.
— План? — Я снова ощутил прежнее беспокойство. — Какой план?
Марни немного помолчала, а потом в задумчивости покачала головой и сказала:
— Не знаю. Но что-то есть. Я читаю это по её глазам.
Она подалась вперед и коснулась пальцами моей ладони с серьезностью, которая показалась мне почти детской.
— Не верь ей, — сказала она. — Умоляю тебя! Обещай мне, что ты не будешь ей верить!
Это был особенный момент. Я почти ожидал такого предостережения, и это должно было меня обеспокоить, так же как образ Селены — чудесной и одновременно циничной, — возникший в моем воображении. Однако… я вовсе не ощущал беспокойства. Единственное, что смущало меня в эту минуту, — что Марни выглядит так молодо и вместе с тем она измучена и как-то подавлена. Я прижал её к себе и поцеловал.
— Я очень благодарен тебе за предостережение!
— Ты не слишком принял его к сердцу!
— Ну, заранее никогда ничего неизвестно…
— Ну что ж, ты сам убедишься в этом. Раньше или позже её намерения станут явными, и тогда ты плача придешь ко мне и скажешь, что я была права.
— Хорошо. Знаешь что, давай заключим договор: если Селена меня отравит, я приползу к тебе из последних сил и попрошу противоядие!
Я еще раз поцеловал её. Сначала её губы поддались, но уже через секунду враждебно сжались. Она освободилась из моих объятий.
— Ради Бога, хватит! Прекрати меня целовать!
— Но почему, Марни?
— Потому что… — Она посмотрела на меня широко открытыми глазами. Её губы подрагивали. Внезапно она вскочила с кровати и закричала: — О Боже! Меня тошнит от тебя! Меня тошнит от всех мужчин! — Она неестественно рассмеялась. — До меня, случайно, никто тебе это уже не говорил?
— Но, Марни! Девочка!