У Дженет вошло в привычку стоять на противоположной стороне улицы и наблюдать за дверью кабинета своего врага. Она хотела вывести его из равновесия и, несомненно, преуспела в этом. Но очевидно, ей нужен был предлог для ежедневных визитов, и наличие там же кабинета Эмануэля было этим предлогом. Один раз, а может быть и не один, она видела, как я возвращаюсь от Эмануэля и Никола. Значит, если она обратится ко мне, скорее всего, я предложу ей Эмануэля. И Дженет пришла ко мне, а я, естественно, его предложила. Не сделай я этого… Стоит ли беспокоиться о том, что могло бы произойти, но не произошло?
Девушка никому не доверила свой секрет, отчасти потому, что была скрытной, так же как и Майк, отчасти из опасения; что ей никто не поверит. Ведь несмотря на то, что ее убили, ты и сейчас веришь мне с трудом. Можно представить себе, как отнеслись бы к подобной истории в полиции!
Доктор Майкл Барристер понимал, что необходимо что-то предпринять, особенно после того, как Дженет начала посещать психоаналитика. На его кушетке она могла рассказать что-нибудь, и ей могли даже поверить. В любом случае живая она представляла для него ужасную угрозу. Но убивать ее он не хотел. Он был уверен, что окажется под следствием, поскольку его кабинет напротив кабинета Эмануэля. Независимо от того, где ее убьют, факт ее обращения к психоаналитику непременно выплывет наружу, и не исключено, что его станут расспрашивать. Поэтому, возможно, он попытался очаровать ее, а может быть, даже жениться на ней. Ведь он так похож на мужчину, которого она когда-то любила! А женщин он знал. Он знал, что им нравится сила, нравится, когда ими управляют. И попытался завоевать ее любовь. Какое-то время он даже думал, что преуспел в этом. Дженет позволила ему заняться с ней любовью, однако что-то подсказало ему, что она, как и он, ведет игру. Она пыталась усыпить его бдительность.
Лже-Майк был знаком с распорядком дня Эмануэля. Наблюдение, беседы с Никола, заглядывание в окна, выходящие во двор, дали ему все необходимое. У него имелись резиновые хирургические перчатки. Телефонные звонки для него — детские игры. Он твердо знал: как только Эмануэлю представится возможность, он галопом помчится в парк. Если бы по какой-то причине Эмануэль не ушел, Барристер ни в коем случае не стал бы совершать преступление, ведь он в любой момент мог отказаться от задуманного. Однако Эмануэль ушел, а Дженет Гаррисон пришла на прием, как ей было назначено, и стала ждать в пустом кабинете. Тут появился Барристер. Видимо, он сказал ей, что Эмануэля вызвали по срочному делу, и повел ее к кушетке, якобы намереваясь заняться с ней любовью. А может, толкнул ее туда, прежде чем всадить нож. Кровь на него не попала, а если и попала, ему нужно было только влезть через окно, выходящее во двор, в свой кабинет и смыть пятна. Конечно, он рисковал, но что было делать?
То, что Дженет убили в кабинете Эмануэля, не сильно осложняло его положение. В любом случае, вне зависимости от того, где она была бы убита, Барристер не остался бы в стороне — внимание полицейских непременно привлекло бы его соседство с психоаналитиком, которого девушка посещала. Конечно, в своей квартире он не мог ее убить — ведь он никогда ее туда не приводил. Она жила в женском общежитии, а это такое место, где постоянно есть народ. Он убил ее на кушетке в кабинете Эмануэля ножом, принадлежавшим Эмануэлю. И это не только бросало тень на Эмануэля, но и ставило под сомнение все, что тот мог рассказать об откровениях девушки во время курса психоанализа. Дженет говорила Барристеру обо мне, Эмануэле и Никола — он знал, что мы поддерживаем дружеские отношения, и, конечно, он почерпнул многое о нашем прошлом из болтовни Никола. Позднее он послал анонимное письмо, обвиняющее в убийстве меня. У него снова родился смелый план. Он ходил по лезвию ножа, но не сорвался, во всяком случае, ему так казалось. Если бы он не пропустил фотокарточку и если бы Дженет Гаррисон не оставила завещания, он мог бы выйти сухим из воды.