Хун не смог удержать улыбки, прочитав: «Келья Перекати-Поле».
— Однако, — продолжил судья, — я кое-что обнаружил, и это кое-что никак не сообразуется со всем прочим. — Взяв продолговатую записную книжку, отложенную в сторону, судья спросил: — Где ты нашел ее, Хун?
— Она лежала за книгами вон там, на самой нижней полке, — показал старшина.
— В эту записную книжку судья собственноручно записал длинные ряды дат и чисел, а далее следуют целые страницы сложнейших вычислений. И ни единого поясняющего слова. Однако господин Ван представляется мне не тем человеком, который стал бы заниматься всякой там цифирью. Полагаю, все денежные дела и расчеты он перепоручил стряпчему и служащим — или это не так?
Старшина Хун кивнул утвердительно.
— В нашем разговоре Тан намекал мне на это.
Судья Ди, покачивая головой, перелистал записную книжку и задумчиво проговорил:
— На эти вычисления потрачено огромное количество труда и времени — всякая, даже малейшая, ошибка вычеркнута самым тщательным образом и исправлена, ну и так далее. Единственный ключ — даты, самая ранняя — день в день двухмесячной давности.
Он встал и спрятал записную книжку в рукав.
— В любом случае, — сказал он, — я изучу это на досуге, хотя, разумеется, нет никакой уверенности, что эти записи касаются дел, связанных с его убийством. Однако несообразностям всегда следует уделять особое внимание. Так или иначе, теперь мы имеем довольно точный образ жертвы, а это, согласно руководствам по сыскному делу, первый шаг к обнаружению убийцы.
Глава пятая
Два молодца бесплатно ужинают в харчевне; странные события они наблюдают на набережной
— Первым делом, — сказал Ма Жун, когда они с Цзяо Даем вышли из стен управы, — первым делом надо бы подкрепиться. После возни с этими ленивыми недоносками я просто помираю с голоду.
— И от жажды! — добавил Цзяо Дай.
Они вошли в первую попавшуюся харчевню против юго-западного угла управы. То было маленькое заведение с выспренней вывеской — «Сад Девяти Цветов». Их встретил разноголосый гомон — помещенье оказалось переполнено. С трудом они нашли свободное место в самой глубине подле высокого прилавка, позади которого некий однорукий человек помешивал лапшу в огромном чане.
Усевшись, друзья стали разглядывать посетителей. В основном то были мелкие лавочники, забежавшие наскоро перекусить, чтобы успеть вернуться к вечернему наплыву покупателей. Они жадно поглощали лапшу, прерываясь лишь для того, чтобы передать по кругу оловянные кувшины с вином.
Мимо пробегал прислужник с подносом, нагруженным мисками лапши. Цзяо Дай поймал его за рукав.
— Четыре порции! И два больших кувшина! — приказал он.
— Успеете! — рявкнул в ответ прислужник. — Не видите, что ли, я занят!
Цзяо Дай разразился потоком колоритнейших проклятий. Однорукий за прилавком поднял голову, внимательно оглядел их, потом, бросив свой длинный бамбуковый черпак, двинулся к их столику. Его залитое потом лицо расплылось в широкой улыбке.
— Знаю только одного человека, который умеет так ругаться! — воскликнул он. — Какими судьбами вы здесь, господин?
— Забудь про господина, — цыкнул на него Цзяо Дай. — После того как нас отправили на север, я попал в опалу и утратил свой чин вместе с именем. Теперь меня зовут Цзяо Дай. Не можешь ли ты добыть нам какой-нибудь снеди?
— Мигом все будет, господин, — протараторил тот, исчез в кухне и тут же вернулся; за ним следовала тучная женщина с подносом в руках, а на подносе — два больших винных кувшина и плоское блюдо, заваленное рыбой и овощами.