— Меня зовут Ма Жун, родом я из провинции Киансу. У моего отца была грузовая джонка, а я ходил при нем в помощниках. Но как был я парень сильный и не дурак подраться, отец отдал меня знаменитому мастеру кулачного боя, чтобы тот, кроме всего прочего, обучил меня чтению и письму и я имел бы право на офицерский чин в армии. Потом отец вдруг помер. А как по нему осталась уйма долгов, мне пришлось продать нашу посудину и наняться телохранителем к местному чиновнику. Скоро я понял, что чиновник этот — злодей и мздоимец. Случилось так, что он ради денег решил обдурить одну вдову — под пыткой выбить из нее ложные показания, а я с ним повздорил, и он хотел меня ударить. Тут я его и уложил. А потом, спасая свою жизнь, ушел в леса. Но, клянусь памятью моего покойного отца, не было такого, чтоб я убил человека или ограбил хоть кого-нибудь из тех, кто не мог бы восполнить отобранного. И мой побратим тоже — можете поверить мне на слово. Вот и все!
Судья Ди кивнул, затем вопросительно глянул на второго, у которого были точеные черты лица, прямой нос, тонкие губы. Тот, пригладив пальцем маленькие усики, сказал:
— Зовите меня Цзяо Дай, потому что мое настоящее родовое имя слишком знатно, слишком известно в некоторой части Империи. Однажды некое высокопоставленное лицо послало многих моих товарищей, за которых я был в ответе, на верную смерть. Мерзавец скрылся, а власти, которым я сообщил о его преступлении, отказались принять какие-либо меры. Тогда я стал разбойником и странствую по всей нашей империи в надежде, что в один прекрасный день найду преступника и покараю. Я никогда не грабил бедных, и мой меч не запятнан невинной кровью. Я готов служить вам, но с одним условием, а именно: вы позволите мне подать в отставку, как только я найду того мерзавца. Ибо я поклялся душами моих погибших товарищей, что отсеку ему голову и брошу на съеденье собакам.
Судья внимательно разглядывал двух мужчин, сидящих перед ним, и медленно поглаживал свои бакенбарды. Прошло некоторое время, прежде чем он ответил:
— Я принимаю ваше предложенье, включая условие, поставленное Цзяо Даем. Но при этом, хотя я вполне понимаю, что его долг — найти того человека, я все же, с его позволения, прежде предприму попытку возместить причиненное зло законными средствами. Вы можете идти со мной в Пенлей, а уж там я решу, нужны ли мне ваши услуги. Если нет, я сообщу вам об этом; вы же обещайте, что в таком случае немедленно завербуетесь в нашу Северную Армию. У меня так: либо все — либо ничего.
Лицо Цзяо Дая посветлело. Он воскликнул:
— «Либо все, либо ничего» — вот наш девиз!
Он стал на колени перед судьей и трижды коснулся лбом пола. Его друг последовал этому примеру.
Когда Ма Жун и Цзяо Дай поднялись, судья Ди продолжил:
— Это Хун Лян, мой доверенный человек, от него у меня нет секретов. Вам предстоит работать заодно и вместе с ним. Пенлей — мое первое назначение; я не знаю, как там устроено судопроизводство. Но, надо полагать, писари, приставы, стражники и прочие служащие управы там, как обычно, набраны из местных. Я слышал, что в Пенлее случаются подозрительные вещи, и одному только Небу известно, насколько судейские причастны к этому. Мне нужны свои люди, которым я мог бы доверять. Вы трое будете моими ушами и глазами. Вели прислужнику принести кувшин вина, Хун!
Когда чарки были наполнены, судья Ди поднял тост за них троих, они же в свою очередь почтительно выпили за его здоровье и преуспеяние.
На следующее утро, когда судья сошел вниз, Хун Лян и оба новых помощника уже поджидали его на дворе. Ма Жун и Цзяо Дай явно успели побывать в одежной лавке: теперь на них были опрятные коричневые халаты с черными поясами; маленькие черные шапочки завершали общепринятый наряд судейских служащих.
— Небо облачно, господин, — молвил Хун. — Боюсь, дождь будет.
— Я приторочил к седлам соломенные шляпы, — сказал Ма Жун. — Уж как-нибудь до Пенлея они не размокнут.
Четверо сели на лошадей и выехали из города через восточные ворота. Какое-то время продвигались по дороге, запруженной пешеходами и повозками; затем народу стало заметно меньше. А дальше, когда они въехали в безлюдный гористый край, им навстречу попался всего лишь один верховой с двумя лошадьми в поводу. Глянув на них, Ма Жун заметил:
— Отличная конятина! Особенно вон та, со звездочкой.
— А вон тот короб парень зря приторочил к седлу, — добавил Цзяо Дай. — Это грозит неприятностями!
— Почему? — спросил Хун.
— Потому что в этих краях, — объяснил Цзяо Дай, — сборщики арендной платы перевозят собранные деньги в красных кожаных коробах. Разумные люди прячут их в седельные сумы.