До лагеря было рукой подать. В синеющем темнотой небе резко выделялся черный зуб суши с приметной сосной на берегу, раскинувшей свои ветви над водой. Сосна казалась силуэтом, вырезанным из черного бархатного картона.
Лидия шла за Батыриным, он осторожно нащупывал дорогу крючковатой палкой, срезанной по пути.
Впереди раздалось странное тяжелое фырканье. Батырин остановился как вкопанный, Лидия налетела на него сзади.
— В чем де… — остановилась она на полуслове.
Прямо на их пути, метрах в двадцати, не более, стоял на четвереньках медведь и беззаботно хлебал воду из ручейка.
Лидия зажала рот рукой, чтобы не завизжать от ужаса.
Батырин между тем храбро достал пистолет и прицелился.
— Не надо, — прошептала Лидия сквозь пальцы. Батырин далеко отставил руку, как будто боялся запачкаться, и, закрыв глаза, выстрелил.
Медведь зарычал, испуганно попятился и прыжками умчался в лес.
— Зачем вы его так? — спросила Марушкина, наконец разжав рот.
— Больше он здесь не появится, — уверенно заявил Батырин. — Кажется, я его серьезно ранил.
Отыскав дрожащую от холода и усталости Лизу на том же месте, где они ее оставили, Стеценко и Губкин двинулись по направлению к лагерю. Далекий выстрел застал их врасплох. Мужчины недоуменно переглянулись.
— Это, наверное, он, — сказал Губкин. — Охотится.
Стеценко покачал головой:
— Вряд ли. В его положении стрелять — это значит выдать себя с головой. Скорее всего, это наши.
— Зачем? Славка не будет стрелять, чтобы не привлекать внимания, а старик и Лидия уже в лагере.
— Не знаю. Может быть, кто-нибудь из них наткнулся на него? Хотя звук шел с противоположного конца острова, оттуда, где лагерь…
Они еще постояли, прислушиваясь, не последует ли новых выстрелов. Все было тихо.
— Ладно, пошли, — наконец произнес Стеценко. — Не стоять же здесь всю ночь… Дурдом на этом острове!
В полном составе отряд охотников собрался только около полуночи. Марушкина и Батырин не спали, греясь возле печки в тревожном ожидании остальных. Слава Воронцов только что пришел. Его записная книжка украсилась новыми записями и размышлениями, которыми он развлекался от нечего делать.
— Кто стрелял? — грозно спросил Стеценко, убедившись, что его команда жива и вполне здорова, только все зверски устали.
— На нас напал медведь, — заявил Батырин. — Нам пришлось обороняться!
— Вы в своем уме? — окрысился капитан. — Я же приказывал не стрелять!
— Но он напал на нас! — оправдывался Батырин. — Кроме того, я, конечно, сильно уважаю вас, Игорь Степанович… Но мы же не выбирали вас своим командиром… Вы сами себя назначили. И поэтому попрошу вас…
— Вы его убили?
— Ну, убил или ранил… Это не важно! Главное, что мы с Лидией Павловной остались живы! — заявил Батырин.
— Вы в своем уме? — закричал Стеценко. — Теперь по острову бродит не только раненный одной дурой преступник, но и раненный другим дураком медведь!
— Я попросил бы вас, — грозно произнес, надувая щеки, политик.
— Мальчики, мальчики, не ссорьтесь, — умоляюще пролепетала Марушкина. — В наших условиях не хватало еще ссор.
— Кончится тем, — мрачно произнес Стеценко, — что кого-то из нас задерет раненый медведь, других застрелит, подсторожив, маньяк. И я не могу поручиться, что это не будете вы!
— Да что такого произошло, не понимаю! — пожал плечами Батырин. — Я его ранил, он испугался и больше к нам не сунется.
— Еще как сунется! — ехидно заверил Стеценко. — Подранки очень любят подкарауливать охотников и проламывать им черепа своими мощными лапами. И сдирать скальп! Не сомневайтесь, медведь не успокоится, пока не отплатит вам за свою рану, а может быть, и нам тоже. Свидание с ним вам обеспечено. Что ж, такие уж привычки у них, у медведей, — язвительно усмехнулся Стеценко. — Ждите гостей.
— Мальчики, мальчики, давайте ужинать! — примирительно заквохтала Марушкина, доставая хлеб, масло, сухую колбасу.
В палатке вкусно запахло съестным.
— Вот что я решил, — жестко произнес Стеценко. — Всем, кроме Губкина и Воронцова, немедленно сдать оружие.
Охотники испуганно затихли.
— Иначе я не поручусь, что мы не перестреляем друг друга ночью… Я жду!
Все растерянно молчали. Первой сдалась Марушкина.
— Пожалуйста. — Она с милой улыбкой рассталась с пистолетом. — Он мне совсем не нужен…
Батырин, насупившись, обиженно засопел носом.