Я проскользнула в салон «тойоты», оставив дверь открытой для поступления свежего воздуха, и набрала номер. Госпожа Танака, домоправительница Наны Михори, сказала, что хозяйка занята с гостями. Я повесила трубку, раздумывая над тем, стоит ли совершать покупку без ее разрешения. Мне так не казалось, тем более что два предыдущих найденных для нее тансу она решительно отвергла.
Я снова посмотрела на рисунок Наны Михори. Удивительно, что я все-таки нашла такой тансу, и шансы найти еще один такой же были минимальными. Терять его нельзя. Надо было попробовать отложить его хотя бы на время, так что я поторопилась обратно в магазин и, к своему удивлению, застала там клиентку, одетую в шелковую блузку и юбку цвета зеленого чая. Когда она повернулась, я увидела большую черную родинку на ее левой ноздре
— Проблема в том, — сказал ей Сакай-сан, показывая на меня, — что у нас новая клиентка.
— Но, — настаивала она, потрясая кошельком, — я готова купить, и деньги у меня здесь, с собой
Я поняла, что это женщина, которая откладывала тансу для себя.
— Извините, — вмешалась я, — мне казалось, что дело с тансу уже решено.
— Она говорит о моем тансу? — повысила голос женщина.
— Вообще-то, — виновато кашлянул Сакай-сан, — у нас складывается несколько странная ситуация.
— Я куплю тансу, если только вы подождете несколько минут, пока я дозвонюсь матери, — сказала я, нервно улыбаясь, — ну, может быть, это займет несколько часов.
Женщина ахнула, а господин Сакай посмотрел на меня и покачал головой.
— Думаю, это невозможно.
— Яхари хафу да, — пробормотала женщина. «Она полукровка», — перевела я. Видимо, она имела в виду мою невежливость.
— Я больше не буду откладывать этот тансу, — сказал господин Сакай. — Кто готов купить его сейчас, тот пусть и покупает.
Вокруг нас собралось несколько человек: два продавца из сувенирного отдела и пара—тройка покупателей.
Решившись, я вытащила свою кредитку.
— Я не принимаю кредитные карты, — покачал головой господин Сакай, глядя на мою кредитку так, будто она была вываляна в грязи, — принимаются только наличные.
Такой большой магазин просто обязан был принимать кредитные карты, но господин Сакай, видимо, не желал платить какие-либо проценты со сделок. К счастью, зная систему, я привезла больше наличных, чем было нужно, — около двух миллионов двухсот тысяч иен в нескольких небольших коробочках.
— Хорошо, — пожав плечами, сказала я, — могу заплатить наличными.
— Но я была здесь первой, — решительно вмешалась дама в зеленом.
— Один миллион пятьсот тысяч, — принялась считать я, не слишком радуясь собирающимся рядом зевакам. — Налог уже включен в эту сумму?
— Я заплачу больше нее! — воскликнула женщина. — На пятьдесят тысяч!
Это было неслыханно. Это было неэтично. Я вопросительно посмотрела на господина Сакая.
— Я должен действовать в интересах своего клиента, — понизив голос, сказал он.
— Хорошо. Тогда я заплачу миллион пятьсот шестьдесят.
Чувствуя себя совершенно растерянной, я начала потеть, несмотря на работающий кондиционер.
— Один миллион пятьсот семьдесят тысяч. — Женщина смерила меня взглядом.
— Миллион восемьсот тысяч, — сказала я, чувствуя, что торгуюсь на аукционе.
Пока господин Сакай что-то нервно бормотал, дама предложила миллион девятьсот. Поднимет ли она еще цену? Понять это по ее лицу было невозможно. Я приближалась к финальной отметке, которую допускал мой бюджет, и не могла рисковать этой идиотской игре.
— Я дам вам два миллиона сто тысяч, — заявила я, ринувшись напролом.
Женщина замерла, будто осознав, что все зашло слишком далеко. Тем не менее она снова заговорила
— Два миллиона двести.
И вот тут я опустила голову. Все, я сдалась. Можно было снова укладывать деньги в коробочки и застегивать сумку. Нельзя так превышать установленную цену, я чувствовала это. В любом случае, мне не стоило вообще дергаться без разрешения Наны Михори.
Но, выходя из магазина, я почувствовала, как меня тянут за ремень сумки. Первой мыслью было, что кто-то видел мои деньги и теперь пытается украсть их. Я вслепую пихнула этого «кого-то» и услышала, как он упал. Резко развернувшись, я налетела на молоденькую продавщицу, которая присутствовала при несостоявшейся сделке.
— Мисс, — сказала она, — вы можете купить тансу. Я пришла сказать...
— Гомен насай, — извинилась я, помогая ей подняться. Черт, какое счастье, что она не ударилась головой о какой-нибудь твердый предмет.
— У второй покупательницы недостаточно денег. Господин Сакай послал меня передать, что готов продать вам тансу за два миллиона сто тысяч иен. Как вы и предложили.
Губы девушки дрожали, словно она едва сдерживала слезы.
Я и сама готова была расплакаться. Если бы это действительно был аукцион, женщину заставили бы платить назначенную ею цену. Я думала об этом, снова поднимаясь по лестнице и снова направляясь к отделу господина Сакая.
— У меня в данный момент два миллиона, — говорила женщина, вытаскивая из сумки купюры так, словно это были салфетки, — но я могу сходить в банк.
— Банк сейчас закрыт, — глядя на меня, сказал господин Сакай. — Симура-сан, я прошу у вас прощения.
Теперь, когда я снова была на коне, я могла позволить себе небольшую вольность.
— Я покупаю у вас тансу за два миллиона вместе с доставкой, как мы договаривались раньше, — сказала я.
— Продано, — резюмировал господин Сакай, принимаясь выписывать чек.
— Продано, — повторила я, и тансу стал моим.
2
Выйдя на улицу, я ощутила, как мое ликование сходит на нет: передо мной стоял тот молодой человек, с которым я недавно столкнулась у машины.
— Тебе придется починить фару, онэсан, — спокойно показывая пальцем в сторону моей машины, сказал парень. — Она разбита.
Я нахмурилась. Он назвал меня «старшей сестрой», а такое обращение к незнакомке приравнивается к флирту. Если себе позволяли такое обращение продавцы в магазинах, это было еще приемлемо, но мне не понравилось, что фамильярность допускает хорошо одетый незнакомец. Несмотря на то, что он был не таким уж незнакомцем: мы ведь уже встречались. Кроме того, он неуловимо кого-то мне напоминал.
— Я собираюсь сделать это в Токио, — сказала я, взглянув на темнеющее небо, а потом на фару, которая при ближайшем рассмотрении оказалась в худшем состоянии, чем мне показалось сначала.
— Что? — удивился парень. — Но ты же не можешь ехать с одной фарой до самого Токио. Ты в каком районе живешь?
— В Роппонги. — Это был район иностранцев и вкусной пиццы. Я обитала в более скромном районе, прежде чем в моей жизни появился Хью Глендиннинг.
Молодой человек присвистнул и провел рукой по своим блестящим волосам.
— Фантастическое место, — сказал он, — мне нравится гулять в парке Ёёги, он там недалеко...
— С подражателями Элвису? — Я немного расслабилась. Я знала, что по субботам толпы молодых людей в обтягивающих джинсах и черных кожаных пиджаках танцуют в парке под музыку пятидесятых. Теперь я поняла, кого он мне напоминает — японского Элвиса.
— Правительство Токио запретило танцевальные вечеринки на открытом воздухе, так что я туда больше не хожу. — Он вытащил из кармана пиджака визитку и протянул мне: — Меня зовут Джун Курой, работаю дилером в «Тойоте». Здесь, в Гите. Я увидел твою машину, подумал, что она — одна из наших, и остановился.
— Нет, не из ваших, — сказала я, разглядывая визитку.