Приближаясь к станции Ногизака, я встретила первых отправляющихся на работу людей. Большинство японцев работает по субботам как минимум полдня, и я почему-то подумала о том восточном мужчине, который дал мне карточку в парке может он видел что-то, что могло бы помочь Джуну? Радуясь такому прекрасному поводу прервать занятия бегом, я поискала мелочь в карманах
К сожалению в Уэно никого не было, кроме какого-то туриста, спящего прямо на лавочке, и нескольких пенсионеров, занимающихся тай чи. Господин Исида, мой друг-антиквар, тоже был среди них. Я помахала ему рукой, но он этого не заметил.
Не найдя никого в парке, я решила сходить на Амейоко выпить чашечку кофе. Поскольку было больше семи утра, некоторые кафе уже открылись. Я послонялась, выискивая самые низкие цены, как вдруг набрела на украшенное зелеными и красными флагами иранское кафе.
Передо мной за столиком сидели четверо темноволосых мужчин. Перед каждым из них стояла чашечка кофе. До меня докатилась волна тягучего, почти шоколадного запаха, и я услышала, как недовольно забурчал мой живот.
Я не слишком хорошо запомнила мужчину, помогшего мне, обратила внимание разве что на его шрам. Поклонившись компании, я медленно заговорила по-японски.
— Телефонные карты? Не понимаю, о чем вы говорите. Я сюда просто позавтракать пришел. — Молодой человек лет двадцати с небольшим посмотрел на меня и провел рукой по своим коротким кудрявым волосам.
Я могла бы поклясться, что это именно он продавал десять карточек за две тысячи иен, но мне не хватало духу произнести это вслух.
— Этот человек мне очень помог, понимаете? — сказала я, доставая из кармана карточку и протягивая ее парню. — Он одолжил мне карточку и на ней все еще есть сорок единиц.
— Новая карточка, — сказал молодой человек — она не размагничена. Могу даже сказать, где ее приобрели.
— Хорошо. Но я просто хочу отдать ее тому человеку.
— У всех есть телефонные карточки. Как по-вашему, мы должны искать ее хозяина? И откуда мы можем знать, что вы не из полиции?
— Ну, у них вряд ли есть такая штука. — Я показала свою регистрационную карточку иностранца.
Они взяли ее и так долго рассматривали, что я заволновалась, как бы им не вздумалось присвоить ее. Такие карточки давали право на работу, и чья-нибудь жена или подруга вполне могла ею воспользоваться. И где, в конце концов, владелец кафе? Еще и двух минут не прошло, а я уже напугана.
— Так ты тоже иностранка? У тебя японское имя. — Старший из мужчин покачал головой и пристально взглянул на меня.
— Да, я из Америки, — сказала я, не спуская глаз со своего документа.
— А конкретно? Мой брат — владелец персидского ресторана в Нью-Йорке.
— Я не из Нью-Йорка, а из Сан-Франциско.
Мои слова вызвали между ними краткую дискуссию, из которой я не поняла ни слова, но регистрационная карта вернулась наконец ко мне в руки.
— Когда тебе дали телефонную карточку? — спросили они.
— В среду, — ответила я.
— Это когда произошло убийство, да? Нам не повезло. Какой-то полицейский-расист ударил Хасана.
Широкая голубая занавеска, скрывающая кухню, зашевелилась, и я услышала чей-то голос.
— Я помню ее, — по-английски сказал голос.
Мужчина со шрамом, одетый в чистый белый фартук, голубые джинсы и футболку с коротким рукавом шагнул из-за занавески в кафе.
— Меня зовут Рей Симура, — представилась я. — А вы Хасан?
— Нет, меня зовут Мохсен. Вам необязательно было возвращать карточку, но в любом случае спасибо.
— Мне нужно было позвонить в полицию. Я же не знала, что они прицепятся к вам. Если бы знала... Я прошу прощения.
— А к кому еще вы могли обратиться? — проворчал Мохсен. — Там тупиковая улица, в любом случае вам пришлось бы бежать в парк.
— Простите, может, вы помните кого-нибудь, кто был там до меня?
— Конечно, — кивнул он, — но никто из них не показался мне убийцей.
— А как они выглядели? Это так много может значить, — понизив голос, сказала я, что, впрочем, не избавило меня от пристального внимания мужчин за столом.
— Вы собираетесь мне заплатить? — горько рассмеялся человек со шрамом. — Пять тысяч иен, которые я зарабатываю тем, что мою кофейные чашки двенадцать часов в день?
— Я не хотела оскорбить вас...
— Не важно. Я не имею никакого отношения к этому делу, — сердито сказал Мохсен.
— Мой друг попал в беду. Чтобы спасти его, мне надо знать, кого вы видели.
— Ну, я видел пожилого мужчину живущего по соседству, — поколебавшись, сказал Мохсен. — Я знаю его, поскольку он плюнул в мою сторону. Видел троих детей в школьной форме. Видел японку. Она выглядела довольно странно: на ней было светлое кимоно, а прическа была старомодная, как будто она выступает где-то в театре или музыкальной группе.
— Чиндонья, — кивнула я, вспомнив о бродячих музыкантах. — А у женщины на лице не было родинки?
— Не знаю. У нее на лице был белый грим, так что я даже возраст ее определить не могу.
В костюме мог быть кто угодно. В этой части Токио любой, кто носит традиционный костюм, сошел бы за работника сувенирного магазина, ресторана или же за музыканта.
— Это интересная информация, — сказала я, — спасибо. Я была бы рада сделать что-нибудь для вас.
— Что именно? Вы вернули мне карточку, этого достаточно.
Но что-то в его манерах и прекрасном английском заставляло меня колебаться.
— Вы из Ирана? Где вы тут работаете?
— Я изучал бухгалтерию. После университета я надеялся найти работу в Тегеране, но в нашей стране экономика в плачевном состоянии. Там не оказалось работы, так что я перебрался сюда.
Он приехал работать мойщиком посуды, имея образование. Это было нечестно.
— Мохсен, — спросила я, — во сколько вы заканчиваете сегодня вечером?
— Кафе закрывается в семь. А почему вы спрашиваете?
— Я устраиваю вечеринку. Там будет довольно много бизнесменов — как японских, так и иностранных. Возможно...
— Вы правда думаете, что кто-нибудь из них захочет взять меня на работу? Вы ненормальная.
— Гарантий нет, — пожала плечами я, — но если даже ничего не получится, вы сможете поесть вкусных сасими.
— Я никогда не пробовал сасими, — задумчиво протянул Мохсен.
— Ну, они вам либо понравятся, либо нет, — улыбнулась я, понимая, что он придет.
11
Существует множество способов разделывать замороженную рыбу, но в шесть вечера госпожа Вада все еще возилась с рыбьим хвостом. Консьерж уже сообщил, что первая партия гостей поднимается к нам, а я сидела на диване с бокалом вина в руке, вспоминая ссору с Хью.
— Где твое новое платье? — спросил он, когда я вышла из ванной в платье, которое надевала миллион раз.
— Извини, у меня не было времени заниматься им, — ответила я, хотя на самом деле я просто забыла о шелке, привезенном Хью из Таиланда.
— Я же дал тебе телефон портнихи Винни. Ты ей вообще звонила?
— Ну, я все равно его сошью, — пробормотала я, — только я пойду к портнихе, когда все уляжется.
— Что за старье на тебе надето? — Губа Хью подозрительно задрожала.
— Это платье от Джозефа Магнина, и моя мать заплатила за него целое состояние в шестьдесят восьмом году! Она надевала его только на серьезные вечеринки.
— Только не говори об этом моим коллегам, ладно? — попросил Хью и направился открывать дверь гостям — нескольким работникам «Сёндаи» с женами. Как оказалось, некоторые пары соврали нянькам своих детей, что идут на свадьбу, поскольку в Японии было немыслимым делом оставить ребенка ради другого праздника.
— Не знаю, понравится ли вам стол, но попробуйте пожалуйста, — сказала я, приглашая гостей. В придачу к сасими их ожидали креветки с имбирем, салат с рисовой лапшой и различные овощи, украшенные бамбуковыми побегами. Как я и думала, женщинам больше всего понравились рис с угрем и уксусом и вишневые деревья, сделанные из имбиря и черных морских водорослей. Позже госпожа Вада и ее помощницы должны были принести чай, кофе и фрукты — дыню, клубнику, манго и киви. А еще пирожные с кремом.