– Вы уже в курсе, по какому вопросу я здесь?
– Да. Юлия Владимировна позвонила мне и предупредила о вашем визите. Могу представить ее состояние. Бедняжка. Как она?
– Ничего. Довольно сносно.
Гуров представил себе Завладскую и Крячко, мирно попивающих в столовой кофе, в то время как он вынужден мотаться по городу в двадцатипятиградусный мороз и выяснять обстоятельства того, как и от кого к Юлии Владимировне попало письмо с угрозой. Нечего сказать, подкинул ему Стас задачку. Стасик! Полковник усмехнулся. И, главное, как ловко он втянул его во все это, сам вроде как оставшись в стороне. В очередной раз Гуров пообещал себе при случае отыграться за эту подлость напарника.
– Держится, значит? – уточнила Аникеева.
– Держится. Скажите, Татьяна, что вы сами думаете по поводу того письма?
– А что тут думать? – Она отвела взгляд и стала нервно грызть некрасивый бесформенный ноготь на большом пальце правой руки. – То, что его написал псих, – это дело ясное. Нормальному человеку просто не придет в голову никого убивать.
– Это письмо не может быть чьей-то глупой шуткой?
– Шуткой? Хороша шуточка – ничего не скажешь, – хмыкнула Аникеева. – Только я в этом сомневаюсь. Тот, кто захотел бы пошутить над Юлией Владимировной, не стал бы вырезать буквы из газеты. Написал бы послание от руки, и всего делов. А так получается, что он заметал следы, что ли. Не хотел, чтобы его сразу вычислили. Мне так кажется.
В словах Аникеевой, безусловно, была определенная логика, не признать наличие которой Гуров просто не мог. Однако довод был не таким уж сильным. При желании он мог бы привести женщине сотню контраргументов и аналогичных случаев из собственной практики.
– А врагов у Юлии Владимировны хватало, – продолжала развивать свою мысль Аникеева. – Это уж вы можете поверить мне на слово. Вы ведь уже знаете, что она очень рьяно боролась в нашей больнице со взяточничеством? По ее совету даже был создан специальный комитет, который Юлия Владимировна сама и возглавила. Я тоже состою в этом комитете, – не без гордости добавила старшая акушерка. – Столько голов полетело, вы себе не представляете. Ну как после этого уволенный человек не затаит на нас зла. Особенно если он не слишком нормальный. А я скажу вам по большому секрету, полковник, что медики все немного ненормальные. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. К Юлии Владимировне это, конечно, не относится. – Аникеева заискивающе улыбнулась, словно заведующая могла слышать ее слова. – Она исключение из правил. Она, кстати, во многом исключение из правил...
Гуров внимательно наблюдал за лицом женщины, пока та говорила, и монотонно попыхивал зажатой в зубах сигаретой. Благоговейное отношение Аникеевой к Завладской было налицо. Она буквально боготворила заведующую. Полковника нисколько не удивил бы тот факт, если бы старшая акушерка носила при себе фотографию Завладской. В паспорте или в кошельке. По опыту Гуров знал, что такие личности нередко и оказываются убийцами сотворенных себе кумиров.
– Конкретные подозрения есть, Татьяна? – строго спросил он. Гуров и сам не мог объяснить, почему, но Аникеева ему нравилась все меньше. Складывалось какое-то субъективное отношение, и он постарался отогнать его.
– Конкретные? – Похоже, что привычка переспрашивать была у нее в крови. Пару секунд Аникеева сосредоточенно думала. – Недавно Юлия Владимировна поймала за руку нашего анестезиолога. Он взял деньги с мужа одной поступившей к нам пациентки. Тот, правда, был его хорошим знакомым, как они оба утверждают. Но что это меняет? Верно? Взятка есть взятка. Савельева уволили...
– Я уже слышал эту историю от Завладской, – спокойно произнес Гуров.
– Может, и слышали. – Аникеева вдруг ни с того ни с сего лукаво улыбнулась, демонстрируя полковнику мелкие мышиные зубки. – Только я знаю кое-что, чего и сама Юлия Владимировна не знает. Про Савельева.
– И что же это? – У Гурова вспыхнул профессиональный интерес.
Он поднялся с дивана, вернулся к столу Завладской и затушил сигарету в стоящей слева от органайзера хрустальной пепельнице. Аникеева как привязанная последовала за ним, и, когда полковник обернулся, она уже стояла рядом, снизу вверх заглядывая ему в глаза. Гуров невольно отстранился.
– Эта история произошла на той неделе. – Женщина перешла на заговорщицкий шепот. – То ли в понедельник, то ли во вторник, точно не помню, но в пятницу Савельев заявился в больницу в пьяном угаре. Я сама его видела. Он еле на ногах держался. И в разговоре со своими коллегами-анестезиологами, как они сами потом сказали, грозился непременно пришить эту сучку, Завладскую... Это я его цитирую, как вы, наверное, уже догадались. Он говорил, что у него, дескать, есть какие-то связи в криминальных кругах, и он их поднимет, чтобы расправиться с Юлией Владимировной. И настрой у него, как я слышала, был очень серьезным. Когда я увидела сегодня ночью это письмо, я сразу на него подумала. Савельев псих.
Аникеева замолчала. Гуров тоже не торопился с выводами. С одной стороны, прилюдное заявление уволенного Савельева, что он собирается убить Завладскую, – это, конечно, серьезно, но, с другой стороны, Аникеева сама сказала, что бывший анестезиолог был в стельку пьян. А в таком состоянии чего только не брякнешь. Тем не менее полковник решил, что большой беды не будет, если он лично пообщается с Пашей Савельевым.
– Как мне его найти? – коротко поинтересовался он, извлекая из-под пальто заветный блокнот.
– Кого? Савельева? – Аникеева отошла на пару шагов назад. – Дома, наверное. Только я его адреса не знаю. Это надо в кадрах поинтересоваться. Или у тех же анестезиологов...
В кармане медицинского халата старшей акушерки зазвонил телефон. Она быстро достала большой серый аппарат и ответила на вызов, взглядом извинившись перед Гуровым за вынужденно прерванный разговор.
– Алло! Да, я... А, здравствуйте. – Полковнику показалось, что женщина как-то затравленно взглянула в его сторону, переложила телефон в другую руку и поспешно переместилась к двери кабинета. – У нас тут кое-что произошло... Нет, я не думаю, что это серьезно, просто... будет лучше обрисовать ситуацию при личной встрече. Что?.. Хорошо, да, я спущусь. Минут через пять... Ладно. Я запомнила. До свидания.